Богомолье. Старый Валаам. Иван Шмелев

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ с кваском и зеленым луком, с копчеными селедками на двери, с жирною «астраханкой» в кадках. Федя полощется в рассоле, тянет важную, за пятак, и нюхает – не духовного звания? Горкин крякает: хоро-ша! Говеет, ему нельзя. Вон и желтые домики заставы, за ними – даль.

      – Гляди, какие… рязанские! – показывает на богомолок Горкин. – А ушками-тο позадь – смоленские. А то тамбовки, ноги кувалдами… Сдалече, мать?

      – Дальние, отец… рязанские мы, стяпные… – поет старушка. Московский сам-то? Внучек табе-то паренек? Картузик какой хороший… почем такой?

      С ней идет красивая молодка, совсем как девочка, в узорочной сорочке, в красной повязке рожками, смотрит в землю. Бусы на ней янтарные, она их тянет.

      – Твоя красавица-то? – спрашивает Горкин про девочку, но та не смотрит.

      – Внучка мне… больная у нас она… – жалостно говорит старушка и оправляет бусинки на красавице. – Молчит и молчит, с год уж… первенького как заспала, мальчик был. Вот и идем к Угоднику. Повозочка-то у табе нарядная, больно хороша, увозлива… почем такая?

      Тележка состукивает на боковину, катится хорошо, пылит. Домики погрязней, пониже, дальше от мостовой стучат черные кузницы, пахнет угарным углем.

      – Прощай, Москва! – крестится на заставе Горкин. – Вот мы и за Крестовской, самое богомолье начинается. Ворочь, Антипушка, под рябины, к Брехунову… закусим, чайку попьем. И садик у него приятный. Наш, ростовский… приговорки у него всякие в трактире, росписано хорошо…

      Съезжаем под рябины. Я читаю на синей вывеске «Трактир „Отрада“ с Мытищинской водой Брехунова и Сад».

      – Ему с ключей возят. Такая вода… упьешься! И человек раздушевный.

      – А селедку-тο я есть не стану, Михал Панкратыч, – говорит Федя, поговеть тоже хочу. Куда ее?..

      – Хорошее дело, поговей. Пятак зря загубил… да ты богатый. Проходящему кому подай… куда!

      – А верно!.. – говорит Федя радостно и сует старику с котомкой, плетущемуся в Москву.

      Старичок крестится на Федю, на селедку и на всех нас.

      – Во-от… спаси тя Христос, сынок… а-а-а… спаси тя… – тянет он едва слышно, такой он слабый, – а-а-а… селедка… спаси Христос… сынок…

      – Как Господь-то устраивает! – кричит Горкин. – Будет теперь селедку твою помнить до самой до смерти.

      Федя краснеет даже, а старик все щупает селедку. Его обступают богомолки.

      – С часок, пожалуй, пропьем. Кривую-тο лучше отпрячь, Антипушка… во двор введем. Маленько постойте тут, скажу хозяину.

      Богомольцы все движутся. Пахнет дорогой, пылью. Видны леса. Солнце уже печет, небо голубовато-дымно. Там, далеко за ним – радостное, чего не знаю, – Преподобный. Церкви всегда открыты, и все поют. Господи, как чудесно!..

      – Вводи, Антипушка! – кричит Горкин уж со двора.

      За ним – хозяин, в белой рубахе, с малиновым пояском под пузом, толстый, веселый, рыжий. Хвалит нашу тележку, СКАЧАТЬ