Бесогон-2. Россия вчера и сегодня. Никита Михалков

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ обратите внимание: «черные пятницы», когда стоят сотни людей, давя детей, корежа стариков, чтобы схватить стиральную машину за полцены, или всю ночь на ладонях пишут номера, мерзнут, чтобы купить за бесценок какую-нибудь тряпку или какой-нибудь прибор. Или очереди в магазине, где продается новый айфон, которые занимаются с ночи, и потом, как только раскрываются двери – сносят не только двери, здания сносят, чтобы скорее получить вожделенный гаджет. Это не обсуждается. Это нормально. Это цивилизация. Это потребитель. Но очередь за Серовым – это как раз очередь настоящего самосохранения.

      Очередь за Серовым, эта как раз очередь настоящего самосохранения.

      Моя приятельница рассказывала, что ее подруга 1 января решила пойти с ребенком на выставку Серова в 12 часов дня в надежде, что в это время люди еще отсыпаются. Пришла туда, а там уже километровая очередь стоит.

      Что касается высказываний либералов об этой очереди, среди них есть истинный шедевр. Это реплика Ксении Лариной: «Об очереди. Это уже не в первый раз я о ней думаю. Поскольку я сама – из поколения очередей. И не только за колбасой и туалетной бумагой. За “духовкой” советские люди тоже стояли часами: на выставку Глазунова в Манеже, на выставку достижений американского хозяйства за значками, пакетами и стаканом “кока-колы”, за билетами на Таганку и в “Ленком».

      У меня в семье очереди презирали, из всех видов очередей признавались только очереди в поликлинике – с книжкой в руках, надолго, как неизбежное. И очередь на елочном базаре. Это уж совсем иная история.

      Больше ни в каких очередях мы не стояли. Это стойкое отвращение к самой мизансцене – упираясь друг другу в спины, угрюмо топтаться в течение нескольких часов, да еще и отмечаться, да еще и номер записывать – невозможно объяснить ничем, кроме как эстетическим неприятием, ничем не мотивированным. Я только потом, повзрослев, поняла, что мои родители, мои бабушки и дедушки не могли принять этой унизительной формы, которую так культивировало государство: чтобы получить что-то, надо попросить это, поваляться в ногах. Этой формулы моя семья не принимала. И как-то справлялись. Не голодали. И газетами не подтирались. (с чем я и поздравляю. – Н. М.) У меня до сих пор сохранились талоны на питание – на масло, на спиртное, на сигареты, на сахар – я ничего не “отоварила”, потому что было противно стоять в этой очереди на “отоваривание».

      Все что угодно, только не очереди.

      Но было и исключение, в котором признаюсь без стыда: я стояла в очереди в “Макдоналдс”, в той самой, в первой очереди, зимой 1990 года! И поверьте, дети, это была не давка за гамбургерами, не очередь за американской хавкой – это была очередь за свободой. Открытие “Макдоналдса” в мрачной, холодной, голодной Москве – это была акция не столько гуманитарная, сколько гуманистическая, нас включали в свободный цивилизованный мир, признавали нас его полномочными гражданами, и это событие было куда важнее самого факта еды.

      Это была самая прекрасная, самая духовная и самая беспонтовая очередь в моей жизни».

      Вы, Ксения, конечно, СКАЧАТЬ