– Александр, не покажешь нам, чем ты занимался весь вечер? – спросил слегка захмелевший дед.
– Конечно, Михаил Николаевич.
Деваться моему другу было некуда, и он, краснея, развернул мольберт рисунком к нам.
Старый князь аж крякнул и посмотрел на слегка зарумянившуюся Алексию, а мы с Прохором с улыбками переглянулись, готовые к тому впечатлению, которое производит на непосвященных творчество моего друга. С простого карандашного наброска на нас смотрела Алексия, причем Александр сумел передать именно то впечатление, которое она производила при личном общении.
– Да, Александр, сумел ты меня удивить на старости лет! Так образ передать! – одобрительно покивал мой дед и еще раз глянул на Алексию. – Окажи честь князю Пожарскому, нарисуй мой портрет! – сказал он серьезно.
Сашка совсем потерялся. На выручку к нему пришла Алексия.
– Михаил Николаевич, Александр сначала мне обещал портрет нарисовать! – заявила она твердо, но стушевалась под тяжелым взглядом посмотревшего на нее деда.
– А я его не тороплю, готов и подождать. Особенно когда рисуют такую красоту! – Его взгляд потеплел.
– Я нарисую, Михаил Николаевич, обязательно, но я действительно Алексии обещал, – вышел наконец из ступора мой друг.
– Вот и договорились! – продолжал улыбаться дед. – Предлагаю тост – за таланты, которыми богата земля Русская!
Тост был поддержан всеми присутствующими.
Вскоре дед засобирался домой, и я пошел его провожать до его «Чайки».
– Друг у тебя настоящий талант, там говорить не стал, но за свой портрет я ему хорошо заплачу, не сомневайся, я помню твои рассказы, что он из бедной семьи, – говорил мне дед, стоя у открытой двери отечественного лимузина. – А с Алексией этой будь поаккуратней, Лешка, обратил я внимание, как она на тебя смотрит… Непростая девка, ой непростая! – и добавил: – Ну, у тебя своя голова на плечах есть!
Вернувшись в квартиру, я застал Прохора и Сашку с одной стороны дивана, а Алексию с непонятно откуда взявшейся гитарой в руках – с другой.
– До своей квартиры сходила, – показала она глазами на гитару, перебирая струны. – Вы не против, ваше сиятельство?
– Мое сиятельство не против, – с улыбкой и в таком же тоне ответил я.
Девушка спела несколько романсов, два из которых – «Бессонница» и «Воспоминание», по ее словам, широкая публика еще не слышала. Голос певицы звучал настолько проникновенно, передавая все оттенки эмоций, что хотелось то радоваться, то сопереживать, то плакать. Когда Алексия отложила гитару в сторону, в гостиной еще долго стояла тишина.
– Нет слов… – произнес Прохор, глаза у которого подозрительно блестели.
– Спасибо! – СКАЧАТЬ