Непоправимость зла. Н. Н. Энгвер

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ Одно такое «сбрасывание», т. е. наплыв расположения к окружающим, принесло пользу и мне. Это было во время репетиций сценического действия по сказке «Морозко», где я играл Деда Мороза. На репетицию часто заглядывали женщины из производственных бараков: глянуть на своих детей, занятых в спектакле, порадоваться самой светлой радостью людей – успехами своих малолетних несмышленышей, попавших в жернова истории на беспощадный перемол, который на жаргоне советской педагогики назывался перевоспитанием, перековкой и т. п. Заглянул как-то, видимо, от скуки, а может, еще почему-либо, без всяких рациональных мотивов, на наши репетиции и дядя Саша. В середине репетиции он подошел к женщине-арестантке, которая руководила осуществлением постановки, и спросил, показывая на мои ноги: «А в какой обуви будет выступать этот „дед мороз“»? Худрук ответила: «Ума не приложу. Надо бы красные сапожки. Да где их сейчас достанешь. Детских размеров и при жизни мирной не было, а сейчас, когда война, – никакой надежды». Худрук тяжело вздохнула, тоскуя по минувшей жизни, и отошла.

      Дядя Саша подошел ко мне, смерил мою ступню, попросил походить перед ним, посмотрел, как я управляюсь со своей палкой-клюшкой, покачал головой и был таков; никто и не заметил, как он ушел, и сразу же забыли про него.

      В самый день спектакля, когда женщины-художницы надевали на нас костюмы и расставляли декорации, намалеванные на листах фанеры или картона, пришел вдруг дядя Саша-сапожник и положил на стол какой-то сверток. Когда приношение дяди Саши развернули, все вскрикнули от радости и восхищения: в свертке лежали изумительной красоты детские сапожки. Я боялся подумать, что это красота сделана для меня и забился в темный угол сцены.

      Дядя Саша огляделся вокруг и спрашивает: «А где тот малец, который будет за Деда Мороза?» Меня вытянули из темного угла на яркий свет зимнего новогоднего дня.

      – Ну, примеряй обувку, – сказал дядя Саша, протягивая мне сапожки.

      На здоровую ногу они пришлись впору, а на парализованной ноге, которая была намного меньше здоровой, они болтались свободно. Я чуть не расплакался от обиды, что сейчас у меня заберут эту волшебной красоты обувь и передадут другому «артисту». Такая горькая обида пронзила мое детское сердце, что я не знал, куда девать глаза, чтобы не расплакаться у всех на виду.

      Выход нашли: парализованную ногу обмотали старым полотенцем, как портянкой, и сапожок ловко устроился на ней. Вот к этому дяде Саше мама и привела меня, когда надо было решить проблему с дорожной обувью для меня.

      Но сегодня, в отличие от того, давнишнего новогоднего дня – вечера, дядя Саша был угрюм, сосредоточен на себе; было заметно, что в его жизни в лагере что-то перекосилось. Он взглянул на нас с мамой, спросил: «Чего пришли?» Мама стала заискивать перед ним: «Вот, сына на волю отправляю; обуви нет, сделай, Саша, пожалуйста. Сам знаешь, кроме тебя здесь обратиться не к кому».

      Дядя Саша, как и С� СКАЧАТЬ