Воспоминания террориста. С предисловием Николая Старикова. Борис Савинков

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ я шел, тем все менее оставалось надежды на встречу. Я думал уже, что товарища нет в Петербурге, что он либо арестован на границе, либо не сумел устроиться торговцем. Вдруг чей-то голос окликнул меня:

      – Барин, купите «Голубку», пять копеек десяток.

      Я оглянулся. В белом фартуке, в полушубке и картузе, небритый, осунувшийся и побледневший, предо мной стоял тот, кого я искал. На плечах у него висел лоток с папиросами, спичками, кошельками и разной мелочью. Я подошел к нему и, выбирая товар, успел шепотом назначить свидание в трактире.

      Часа через два мы сидели с ним в грязном трактире, недалеко от Сенной. Он оставил дома лоток, но был в том же полушубке и картузе. Разговаривая с ним, я долго не мог привыкнуть к этой новой для меня его одежде.

      Он рассказал мне, что другой товарищ уже извозчик, что они оба следят за домом министра и что однажды им удалось увидеть его карету. Он тут же описал мне внешний вид выезда Плеве: вороные кони, кучер с медалями на груди, ливрейный лакей на козлах и сзади – охрана: двое сыщиков на вороном рысаке. Товарищ был доволен удачей, но жаловался на трудности своего положения.

      – Стою я у Цепного моста, – рассказывал он мне, – жду. Вижу, городовой таращит глаза. Я шапку снял, поклонился низко и говорю: «Ваше, – говорю, – благородие, дозвольте спросить, кто в этих хоромах живет, уж не сам ли, – говорю, – царь, очень уж много начальства всякого при дверях?» Посмотрел на меня городовой сверху, усмехнулся. «Дурак, – говорит, – деревня… Что ты можешь, – говорит, – понимать? Это министр тут живет». – «Министр? – говорю, – это, значит, который генерал главный?» – «Дурак, министр и значит министр… Понял?» – «Так точно, – говорю, – понял. Что же, – говорю, – очень богатый, значит, министр? Тысяч, чай, сотню в год получает?» Опять улыбнулся городовой, говорит: «Дурак… эка сказал: сто тысяч… подымай выше, – миллион…» А тут гляжу, как раз зашевелились шпики, подают карету к подъезду, значит, Плеве поедет. Городовой говорит: «Ну-ну, проваливай, – говорит, – сукин сын, нечего здесь болтаться…» Я за мост зашел, стою, будто бы лоток поправляю, а между тем смотрю: Плеве едет… А то еще случай был: конный городовой как-то меня заметил. «Ты, – говорит, – что тут делаешь, сукин сын?.. Пошел вон, – говорит». – «Простите, – говорю, – ваше благородие, так что здесь очень весело торговля идет…» Ка-ак он закричит: «Разговаривать!.. Дворник!.. В участок его веди!..» Подскочил тут дворник с поста. «Идем», – говорит… Пошли. За угол завернулись, я вынул целковый и говорю: «Возьмите, будьте добры, господин дворник, в знак уважения, и отпустите меня, Христа ради, я человек, – говорю, – маленький, долго ль меня обидеть?..» Дворник глянул на рубль, потом на меня. Рубль взял и говорит: «Ну, иди, сукин сын, да смотри: будешь еще в участке…»

      Он рассказал мне еще, что положение табачника затрудняется не только преследованием полиции, но и конкуренцией других торговцев. Места на улице все откуплены, и приходится спорить с теми, кто издавна занимает их. Кроме того, торговец вразнос не имеет права останавливаться на мостовой: по полицейским СКАЧАТЬ