Охота. Максим Сонин

Чтение книги онлайн.

      Буквы всегда были одинаковые. Если в черном прямоугольнике загорались место, время и образ, то почти сразу в белом прямоугольнике отец проявлял букву «Г» с чертой, указывающей на ее числительное значение. Такая буква-цифра, троица, о которой человек должен был помнить, собираясь на свои испытания. Ибо, как говорил отец, у пахаря на каждом плече по ангелу, и каждый ангел наущен Отцом, Сыном и Духом.

      Человек уже давно не ощущал себя пахарем и не чувствовал на плечах ангелов. Когда-то, когда он только вышел из Обители и ездил по городам, ему казалось, что он ходит по ветреному белому полю, срубая черные колосья, возникающие за спиной каждый раз, когда он поворачивался на новую сторону. Такое поле рисовала ему Баба в детстве, и о таком поле рассказывал отец. Черные, гнилые колосья вырастали среди обычных золотых, словно черви, которые иногда заводились в желудках у отцовских коров, выгрызали себе путь наружу через розовые волосатые вымена и свисали между волос черными нитями. Оставлять их было нельзя, потому что поле было не бесконечное и колосьев на нем было не море – а лишь несколько, отложенное число.

      Потом поле пропало. Человек и сам не заметил, как это произошло. Просто иногда в черном прямоугольнике ему писали место, время и описание нового гнилого колоска, а потом в белом прямоугольнике отец давал благословение, и тогда человек одевался, и шел туда, где качался гнилой колосок, и срубал его под корень. Он не видел колосков или поля, потому что колоски и поле за него видели другие, – ему же нужно было только идти, и косить, и ждать, когда снова появится буква в белом прямоугольнике.

      И вот она появилась. Обычная «Г» с чертой, обозначающая «троицу». Человек поднялся, пробегая при этом пальцами обеих рук по своим бедрам. Идти дальше с кровоточащей кожей было нельзя, нужно было проверить, что швы не раскроются. Не замечал человек только кровь на губах и в горле – к ней он давно привык.

      На левом локте норовил разойтись порез, но человек пережал его пальцем, смазал клеем из чашки. Потом стал разворачивать проволоку – пора было идти.