Прощай Дебора. Владимир Суханов

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ свой обмен. Кругом сутолока, гвалт, прощания с остающимися, обещания обязательно встретиться на Родине… Демобилизованный рядовой N-ского танкового корпуса, 20-ти летний Коля Скундин, докуривает очередную самокрутку из дрянного пайкового табака, выданного ему в Белостокском госпитале, где он «провалялся» почти два месяца после тяжелой контузии. Его «цивильный» поезд пойдет только вечером, а пока он наблюдает, как готовится к отправке на Родину поезд с вагонами-теплушками для красноармейцев, демобилизованных по возрасту. Наконец, паровоз дает гудок, поезд трогается, звучит марш, исполняемый военным оркестром, вагоны медленно проплывают мимо здания вокзала, в раздвинутых дверях «теплушек» сменяются смеющиеся и строгие, чисто выбритые и заросшие лица, и вдруг картинка, которую Скундин не забудет никогда… над дверной поперечиной движущегося вагона, раскачивается в такт маршу труба, вжатая в губы бледного как смерть музыканта, одежда которого состоит из одних кальсон и накинутой на плечи шинели, – по-видимому, это все, что у него осталось от общения с тощим поляком…

      Была у Скундина еще одна «польская» история, но случилась она уже в Москве…

      Послевоенная родная Москва встретила Скундина далеко не так, как ему представлялось на фронте. Можно, конечно, сказать, что семье Скундиных безумно повезло – по счастью, живыми остались все: и отец, добровольцем пошедший на войну и воевавший партизаном-подрывником на украинском фронте, и вернувшийся с одной рукой муж старшей сестры, и он сам, дважды раненый. Но, с другой стороны, о какой счастливой жизни можно было говорить, когда шесть человек (были еще мать и двухлетняя племянница) начинали вечером укладываться спать в четырнадцатиметровой комнате. Быт определил и место его первой послевоенной работы: ночным сторожем в метро «Сокольники». Работа эта ему страшно не нравилась, и он все чаще раздумывал над предложением своего фронтового приятеля Леонида, сухумского грека, подзаработать в конце года на сборе абхазских мандаринов.

      Кроме Скундиных в дореволюционном загородном помещичьем доме, превращенном в советское время в коммунальную квартиру, обитало еще восемь семей. Одной из них была семья беженцев из Белоруссии: пожилой, под 50, еврей – буфетчик вагона-ресторана, редко бывавший дома, его жена, 38-летняя полька, работавшая в Райкартбюро, и их 12-летний сын Геня. Каким образом они сумели прописаться в Москве? – этого никто из жильцов понять не мог, но многие хотели бы… С Лидией Владиславовной, так звали польку, Николай иногда перебрасывался несколькими словами на кухне, когда он, переждав утреннюю, «коммунальную», суету, раскочегаривал дровами кухонную плиту, чтобы вскипятить чайник, а она, проводив сына в школу, подходила сварить себе перед работой кофе на дрожку.

      Было серое октябрьское утро, когда Скундин распрощался наконец с опостылевшей ему работой. Ушла его последняя ночь в метро, и уже на следующий день он должен был сесть в поезд Москва – Сухуми. Моросил мелкий-мелкий дождь, но Скундин все равно решил идти в парк. Это была его тайная примета, что ли? – если перед отъездом из Москвы он СКАЧАТЬ