Германтов и унижение Палладио. Александр Товбин

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ Липа торопливо подносил ей воду, чтобы запила горечь, а Анюта для порядка ворчала: не гони в хвост и гриву.

      За что ей, добрейшей и справедливейшей из всех добрых и справедливых, выпало столь жестокое наказание?

      «Страданье есть способность тел…» – Германтов шевелил на губах поэтические слова и понимал, что слова эти буквально относились к Анюте: невообразимой способностью страдать отличалось её маленькое, почти неподвижное тело.

      Её страданья, её борьба с неутихавшей болью и нежелание смириться со своей участью наделили тогда Юру хотя бы зачатками сострадания? Пожалуй, нет, скорее вызвало детское удивление.

      Солевое изваяние с живой душой?

      – Душа изголодалась, – пожаловалась как-то Анюта.

      Какой же пищи не хватало ей для того, чтобы живой в своём безысходном состоянии оставаться?

      – Раньше я по радио заслушивалась Яхонтовым, давно это было, давно, когда он ещё порционно «Бедных людей» читал. А потом читал он всё хуже, хуже – когда за агитки Маяковского взялся, как ни старался ясно и громко каждое слово выговорить, будто кашу жевал, чудный голос вконец испортился.

      – Яхонтов манией преследования потом заболел, – напомнил Липа.

      – Не только он, все нормальные люди заболевали.

      – Но он не пожелал дрожать по ночам от страха, гостей с понятыми не стал дожидаться – в окно с седьмого этажа выбросился, разбился.

      Кивнула.

      – А Мару Барскую помнишь? Она тоже из окна выбросилась.

      – Да, – обозначила кивок, – многие выбрасывались.

      – Но для Мары при её жизнелюбии это было так странно, никогда бы не подумал, что она способна…

      – De mortuis nil nisi bene, – как отрезала.

* * *

      Губы её не двигались, почти не двигались, хотя способны были выражать целую гамму чувств с помощью кислых, сладких или кисло-сладких улыбок. Если же к слабым, еле различимым её улыбкам добавить блеск и едва заметное скольжение зрачков по глазному яблоку… Под конец своих дней она лишь обречённо моргала и медленно-медленно поднимала или опускала выцветшие выпуклые глаза. В них, казалось, застыло накопленное за долгие годы изумление, она словно не могла насмотреться на выпавшую ей жизнь, а отдельные слова произносила затруднённо, с неимоверным усилием, жутко-скрипучим каким-то, будто бы замогильным, хотя и способным ещё слабо варьировать интонации голосом. И регулярно слушала «Музыкальную шкатулку» по радио. И просила, чтобы на патефоне проигрывали ей «Прощание Славянки» или старинные вальсы: «Амурские волны», «На сопках Маньчжурии» в исполнении духовых оркестров – когда-то давным-давно возвышенно-тревожные мелодии, звучавшие по воскресеньям в ботаническом саду на Бибиковском бульваре или в парках над днепровским обрывом, чаще всего в свежевыбеленной по весне, к каждому новому сезону, оркестровой раковине СКАЧАТЬ