Германтов и унижение Палладио. Александр Товбин

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ что ни напишет, сойдёт за новое слово, но мы почему играем по его правилам?

      – Считает ниже своего достоинства хоть что-то доказывать! Спровоцирует драку, чтобы кони с людьми смешались, а потом ехидно на кучу-малу посматривает.

      – И когда всё это начиналось?

      – Давно. Помните его веснушчатую пассию, Гарамову – видную такую, с норовом? Так отец её, говорят, был большой шишкой во внешней разведке, под дипломатическим прикрытием за границей жил, он-то, говорят, и потащил волосатой ручищей Германтова наверх.

      – Но как же столько лет Германтову удаётся дурачить публику?

      – Изворотливая отсебятина – на каждой странице!

      – Отсебятину-то как раз и выдаёт он за самобытность, да ещё и обнажается, бравируя самобытности ради своими изъянами, подмешивает к наукообразным рассуждениям личные откровения.

      – Да, личные излияния-откровения.

      – Эксгибиционист!

      – Несомненно. А всякий замысел нашего псевдоискреннего безответственного ЮМа – вымысел.

      – Ненаучная фантастика?

      – Антинаучная.

      – Причём вовсе не безобидная. Своими провокациями-сенсациями он убивает сам жанр искусствоведения.

      – Убивает? Это уж чересчур, скорее – измывается над традицией. Но жанр по милости неразборчивого в средствах Юрия Михайловича опасно мутирует.

      – Да, в «Стеклянном веке» вдребезги всё, что вроде б устоялось уже, разбил.

      – Он, – со вздохом, будто последним, и с уморительно-скорбным видом, – ворует наш воздух, вскоре нам нечем будет дышать.

      – А какое самообладание? Горазд взбивать из пустоты пену без тени сомнения на лице, артист.

      – И вечно снисходительно-презрительная у него мина.

      – Законченный сноб!

      – Да… трезвая самооценка ему не грозит, а как глянет… Не знаю, как вы, а я чувствую, что под взглядом его превращаюсь в пигмея.

      – И не иначе, как все мы, все, перед ним виноваты.

      – Когда он и свысока глядит, то всё равно думает о чём-то своём.

      – Исключительно о себе любимом и выдающемся круглые сутки – во сне и наяву – думает!

      – При этом пыль в глаза не забывает пускать.

      – Смешивая пыль с перцем!

      – Позёр, во всём позёр – и в лекциях своих, и в книгах.

      – А в какой артистичной позе, чуть склонив голову, он любит перед лекцией между сфинксами постоять! – палец вертится у виска. – Наш задумчивый гений на берегу пустынных волн…

      – Да, не совсем нормален он, не совсем, я частенько из окон зальной анфилады за ним наблюдаю… Может быть, на него там, у воды, что-то возвышенное, что нам не понять, нисходит…

      – Помните его книгу о Кандинском? «Купание синего коня»… Синий был, по-моему, всадник!

      – А конь – красный!

      – И вовсе СКАЧАТЬ