Суер-Выер и много чего ещё. Юрий Коваль

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ его внушительного пера, кажется, подействовал на капитана. Он слегка пригнул голову, но тут же выпрямился и сказал, подойдя ко мне вплотную:

      – С лоцманом пили?

      И тут Демон взревел, заклекотал, его страшные когти с такой силой вонзились в скалу, что камни затрещали и посыпались вниз лавиной. Он снова махнул крыльями, из-под которых вылетели громы и молнии и вонзились в мрачные воды океана. Грубые бараны волн белели в кромешной тьме под крыльями страшного тирана, они рокотали, рокотали и – ураганный порыв потряс вдруг весь фрегат и сам остров Демонкратию. Перекрывая гром бури, капитан кричал:

      – Вдвоём! Без меня!

      – Уерррр! – зарычал Демон, открывая наконец страшные ночные очи. – Ыеррр!

      Он захлопал очами быстро-быстро-быстро, сбивая со зрачков молочную пелену, и заквохтал вдруг, как тетерев, приглядываясь к нам и нашему фрегату: хто-хто-хто-хто-хто?

      – Авр! – ахнул он, начиная соображать. – Авр Ыоргиевич! А это – Уеррр-Ыеррр!

      В ужасе схватился он крыльями за лоб, потёр его – не бердит ли? – махнул ими и вранулся[15] прямо с места в поднебесье.

      – Уерр-Ыеррр! – орал он, улетая. – Авр! Авр! Уеррр-Ыеррр!

      Море утихло.

      – Улетел, – сказал старпом. – Что будем делать, капитан? Дело в названии острова. Демона больше нет, только Кратия осталась.

      – Ну и пусть себе. Пусть так и будет: ОСТРОВ КРАТИЙ. А если кто захочет изменить название, пусть тащит на скалу чего хочет.

      Как выяснилось позже, сэр Суер-Выер оказался прав. Наверх на скалу всякое таскали, но всё это никак не удерживалось, скатывалось в океан, по которому «Лавр Георгиевич» и продолжал своё беспримерное плаванье.

      Глава LXV

      Кусок поросятины

      С самого начала остров Кратий вызывал во мне неприязнь. Слишком уж он был натуральным, подлинным и довольно широкораспространённым.

      И этот постыдный Демон, сидящий на скале, и Кратия, которая валялась вокруг, всё это почему-то причиняло мне жгучий стыд, подавленность, озабоченность неведомо чем.

      Да и ром, который мы вправду выпили с лоцманом в минуту душевной невзгоды, забыв на секунду собственную гордость, не добавлял радости и счастья, и я в конечном счёте впал в глубочайший сплин.

      – Остров проехали, – успокаивал я груду своих мыслей. – Ром тоже давно позади.

      Но успокоение не приходило.

      Мысли шевелились, как куча червей, насаженных на навозный крючок.

      Впившись пальцами в надбровные свои дуги, я сидел в каюте, раскачиваясь на стуле, осознавал гулбину[16] своего падения. Да, со мной и раньше бывало так: идёшь, идёшь над пропастью, вдрюг – бах! – рюмка ромы – и в обрыв. И летишь, летишь…

      Стыд сосал и душил меня,

      жёг, грыз,

      терзал, глушил,

      истязал,

      пожирал,

      давил,

      пил

      и СКАЧАТЬ