Нищенка на торте. Алексей Остудин

Чтение книги онлайн.

      У октября дождя с собой пол-литра,

      сквозь щель в заборе вызовет к доске

      во двор, где как татарская молитва,

      болтается комар на голоске.

      Но ты, травинку выплюнув, спокоен,

      хотя в повальном пьянстве виноват,

      судьба – индейка, жизнь – один биткоин —

      не лезет в музыкальный автомат.

      В зубах блестит фольга от шоколада,

      ещё стакан, и Гитлеру капут.

      Давно играет детство там где надо,

      откуда руки больше не растут.

      Упорней отклоняешься от сути,

      не ходишь за таблетками к врачу.

      Багрец и злато осени не супер,

      а просто очень, или чересчур,

      ошпаренным осинам вдоль оврага

      пора курить последнее тепло.

      Увязшая в прополисе, осаго

      на лобовое выползла стекло —

      за зеркалами заднего либидо

      любовь не наблюдается никак,

      а только глушь, Саратов и обида,

      и дятел надрывается: так-так.

      Прохожим в этом городе не друг ты

      и, очередь заняв, стоишь горой,

      где восковые овощи и фрукты

      созрели в поликлинике второй.

      Где ночь любви зализывает раны,

      и с бабочками ветер затусил,

      на световых мечах дерутся краны,

      стараясь изо всех подъёмных сил,

      проблема – дотянуться до кастета,

      зато мне помогают рифмовать

      два взятых за язык больших поэта,

      зубило, молоток и чья-то мать,

      но, чтобы отсудачиться от скверны,

      не вдохновит магнитный железняк

      диктатора какого-нибудь свергнуть,

      податься в журналисты, на крайняк.

      Ну, а пока мы ломим, гнутся кеды,

      размазывая по полу хип-хоп —

      вокруг резвятся юные торпеды

      и, как назло, заело перископ,

      недалеко покажется до бокса,

      когда народ во рту катает ртуть,

      так свежий хлеб не верит, что испёкся

      и просит побольнее ущипнуть.

      Даже Станиславскому не верю я,

      лицедеям свойственно, наверно,

      щекотать уснувшую артерию

      эхом заблудившегося нерва,

      даже – журналистам независимым

      от всего, что подло и ущербно —

      если доигрались до фортиссимо,

      стало быть, управятся с крещендо,

      я же – рядовой сотрудник города,

      воровская сыть его и пена,

      седина упрямо лезет в бороду,

      бес – в Рембо, но это у Верлена,

      поскорей сырком закусишь плавленым,

      выпив водки, с привкусом резины —

      недосуг мне выглядеть подавленным,

      типа помидор со дна корзины.

      Разобравшись, СКАЧАТЬ