раз перед истинным смыслом сна: она лишь подходит и намекает на него. В этот момент вмешиваемся мы сами: определяем значение намеков, делаем заключения и точно выражаем то, чего пациент коснулся в своих ассоциациях. Это выглядит как свободная, изобретательная игра с материалом», т. е. работа символического мышления аналитика или психоаналитического терапевта. Чего коснулась моя пациентка в своих ассоциациях к сновидению? Что она себя чувствует куклой, которую наряжают. Пациентка, ассоциируя на тему сна, говорит: «Я могу это воспринять так: папа как мой мужчина меня делает куклой. Со мной могут только выходить, мной могут только гордиться. Первый раз я эти ощущения получила с папой. Я, может быть, сейчас никого не украшу, но хоть статус придать. На этом моя женская функция заканчивается. Я не хочу понимать, что я – такая же дочка для своего отца, как моя дочка для отца своего. Я – не мама (в смысле: не своя мама), а во сне я – как мама. Я это поняла, но не хочу в это верить. С папой можно остаться женщиной-ребенком: папа захотел нарядить в такое платье и нарядил. В жизни мне уже не надо, чтобы меня наряжали, а во сне это так. Хотя у меня в жизни обида, что мне приходится себя наряжать, все делать, быть взрослой. Такое желание остаться женщиной – папиной дочкой, несмотря на 43 года и искать мужчину, который будет относиться ко мне, как к дочке. С другой стороны, я представляю, как я во всем красивом отхожу от папы и от его машины, я уже по-другому смотрюсь. Я уже такая жалкая без папы, а у папы есть мама. Он совершенно не жалкий, у него все благополучно. Все парами, у всех все благополучно, кроме меня. Мне сейчас столько лет, сколько было папе, когда я уехала (из своего родного города в Москву). И мужчины моего возраста – не мужчины для меня, а папы. Самое большое, что с ними может быть, – я могу ходить с ними рядом и их украшать». Если следовать за Фрейдом, перед чем пациентка остановилась в своих ассоциациях? Она остановилась перед тем, например, что во сне она сама себя наряжает для отца. Во сне она как бы объединяет себя с мамой (с аналитиком в переносе), смотрит вместе с аналитиком на свои инфантильные желания. С одной стороны, Антонине чрезвычайно важно прийти на сессию с этим сном, показать часть ее, которая объединяет ее со мной, как с матерью, а с другой стороны, такое ощущение, что это объединение с мамой (с аналитиком в переносе) ее злит. В ощущении себя куклой тоже две стороны: с одной стороны, чувствуя себя куклой, пациентка ощущает себя в безопасности: «Я – всего лишь кукла, не имеющая никаких желаний и страстей». А с другой стороны, кукла – это, то, что отторгается, выбрасывается по воле других тогда, когда она наскучила, в том числе и мне. Чувствуя себя то одной, то другой куклой, Антонина сама как бы играет то одной, то другой куклой в своем анализе. И будние дни во сне – это дни, когда она приходит на аналитические сессии и когда она должна сбрасывать прекрасные покровы невинного для маленькой девочки инцеста.
Как способность пациента видеть сны связана с состоянием контрпереноса аналитика? Виктор Седлак (Sedlak, 2003) в работе
СКАЧАТЬ
