Остановка по желанию. Владимир Куницын

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ моя соседка и ровесница Валька. Я вижу её из-за груши, а она меня нет. Валька вертит головой во все стороны, как воробей, но вертит без толку. То есть не видит меня, а я тут один и есть. Именно в данный момент я подумал: «А что, если я сейчас не буду на неё смотреть, и она, ЗНАЧИТ, тоже меня не увидит?!» И вдогон первой радостно заторопилась другая мысль: «Да если так оно и есть, то я ведь могу быть невидимкой! Да я тогда сам, один буду решать, кто меня видит, а кто нет!»

      Что тут добавить? Тогда я испытал то же, что и Ньютон, когда получил яблоком по голове, или же Менделеев, подскочивший во сне от представшей его взору готовенькой таблицы химических элементов! Позднее – таблицы его имени. А в чём, извините, разница? Восторги познания у всякого похожи, по крайней мере поначалу.

      Мне же оставалось лишь закрепить личное открытие опытным путём, то есть, не глядя на Вальку, выйти из-за груши и убедиться, что я невидимка.

      Я вжал шею в плечи и вышел… В тот самый момент, когда в палисадник влетел будущий проректор Тамбовского пединститута Вова Окатов и крикнул своей «под Котовского» обритой головой: «Я с вами, ребя!»

      Несколько позднее, учась на философском факультете МГУ, я понял, что в пять лет был – солипсистом.

      Кто знает, не «захватил ли» тогда, в детстве, неокрепший мой разум француз Клод Брюне? Каким-нибудь мистическим трюком? Этот чудак из XVII века был единственным, кто отстаивал солипсизм в его абсолютном выражении. То есть – всё существует только в МОЁМ сознании, а я сам – единственная реальность. Стало быть, если нет меня, то нет ничего! И есть лишь то, что порождает МОЁ сознание. Но как смог этот Клод проникнуть ко мне в разум? И на целых двадцать секунд превратить в субъективного идеалиста наиболее тяжёлой, радикальной формы? Ведь потом в мировой философии все лишь бежали от солипсизма Брюне. Те же Дж. Беркли, Мах, Шуппе. Бежали в идеализм, но объективный, подгребая опыт самого Платона, или субъективный, но облагороженный, как у Декарта, с его: «Мыслю, следовательно, существую!»…

      Ленин тоже не остался равнодушен к солипсизму. Обнаружив его в неприятном эмпириокритицизме, Ильич вначале поглумился над Махом и Авенариусом, а затем грубо, по-пролетарски разнёс голову идеализму вообще – и субъективному, и объективному, включая побочные извращения.

      Вот я и подумал – а что бы со мной могло случиться в дальнейшей жизни, если бы с пяти лет я так и остался ортодоксальным, в духе француза Клода Брюне, солипсистом?

      Как хорошо, что удалось мне тогда, прямо под нашей дворовой грушей – вытряхнуть из своего сознания вредную головоломку чуждого мышления…

      Под столом

      – И какая скорость у медведя? – интересуется Сенечкин. Из папиных послевоенных друзей он самый маленький ростом, зато жена у него жутко красивая! Глаза всегда смеются, а губы красные, как кумач.

      Я прячусь под столом, накрытым праздничной скатертью почти до самого пола. Наверху папа и гости дегустируют «вырви глаз».

      Давно мне хочется прояснить, отчего всегда так СКАЧАТЬ