Пристав Дерябин. Пушки выдвигают. Сергей Николаевич Сергеев-Ценский

Чтение книги онлайн.

      – Д-да, мне, в сущности, больше не о чем говорить.

      Но Адриан продолжал говорить теперь уже сам, притом поучающим тоном:

      – Всякое богатство начинается с грабежа в том или ином виде. Ты напрасно горюешь, папа! Тюрьма для меня тот же технологический институт. Буду со временем отличным грабителем, хотя и без диплома инженера…

      – Что ты говоришь! Опомнись! – закричал и замахал в его сторону Красовицкий.

      Тут надзиратель, взглянув на Кашнева, дал знак конвойным, и они увели Адриана.

      – Вот, вы слышали, – он привел изречение Прудона, – совершенно убитым голосом говорил Красовицкий Кашневу. – Это значит, что он читал всякие эти брошюрки. А партию свою выдавать, – ведь это у них не полагается делать, раз партия нелегальная.

      Кашнев колебался, поддержать его или сказать, в чем он убедился. Поэтому проговорил неопределенно:

      – Молодость!.. Она очень чутка ко всяким влияниям…

      – А кроме того, – продолжал Красовицкий, когда они подходили к остановке трамвая, – он вполне естественно опасается, конечно, что за экспроприацию будут судить гораз-до строже, чем за обыкновенный грабеж… В этом вопросе двух мнений даже и быть не может.

      Кашнев припомнил свой прямой вопрос, обращенный к Адриану, и ему стало неловко за свою опрометчивость. А старик продолжал:

      – Мой сын, конечно, иначе говорил бы, если бы я пришел на свидание с ним один, а при вас… да ведь еще и надзиратель тут был… по своей обязанности, разумеется… В такой обстановке он просто фрондировал, мой сын… Он, – я понял его, – хотел меня успокоить, что переносит свое несчастье легко, так сказать… «Не горюй, папа!» – он так и сказал, – вы слышали?

      – Д-да, эти слова я слышал… – стараясь понять старика, соглашался с ним Кашнев.

      В трамвае они молчали, а когда вышли на своей остановке, им пришлось проходить мимо дома, занимаемого полицейским управлением третьей части города, и тут, на крыльце, Кашнев увидел, подходя, какую-то огромную фигуру полицейского чина, очень ему знакомую, но в то же время полузабытую. А Красовицкий, проходя, шепнул ему: «Этот самый пристав задержал Адриашу» – и подобострастно как-то приподнял фуражку. Пристав чуть кивнул ему больше бритым подбородком, чем головою, и они прошли, но Кашнев обернулся и увидел, что пристав очень внимательно глядит на него.

      – Ну, знаете ли, я его где-то видел, этого пристава, только очень давно. Однако и тогда он тоже был пристав, а не кто другой… Вы говорили мне, что сюда переведен он, к вашему несчастью, недели две назад, – а как его фамилия?

      – Дерябин, – поспешил ответить Красовицкий, и Кашнев вспомнил довольно отчетливо, как этот самый пристав Дерябин угощал его водкой, сардинами, еще какими-то консервами из мяса, гулкими раскатами своего голоса и избиением парней, певших на улице ночью украинские песни.

      Вспомнив это, он обернулся снова, уже шагов за пятнадцать от крыльца, и увидел, что пристав так же, как и прежде, смотрел ему вслед.

      – Что же это, – неужели он меня СКАЧАТЬ