щенка. Но они всегда были против. В их семье главной была мама, а отец, хоть и любил животных и был бы не против завести кого-нибудь, никогда не мог вставить своего слова – мама всегда умела настоять на своем. Как-то так получалось, что отец во всем ей уступал, хотя и предпринимал попытки (правда, безуспешные) быть мужиком в доме. Но как короля делает свита, так и мужчину в семье делает женщина. Мама считала отца тряпкой. Наверное, поэтому он тряпкой и был… А про собаку мама говорила очень просто: «Кто за ней будет ходить? Мне хватает и вас. Я и так для всех вас что-то вроде няньки – готовлю, убираю, зарабатываю деньги, таскаю продукты из магазина, вкалываю на даче, – вы еще и собаку на меня повесьте». В детстве, когда Кира еще многого не понимала и не замечала, ей и правда казалось, что все в доме держится на маме – она всем руководит, всем распоряжается. Но, когда умер отец, до них обеих наконец дошло, что очень многое в доме делалось благодаря его усилиям. Только он никогда особо не тянул на себя одеяло, не бил себя в грудь, не кричал, что вот он такой головастый и рукастый, однако всегда все по первому требованию исполнял – по крайней мере, мама никогда не знала проблем ни с водопроводом, ни с электричеством. Да вообще ни с чем! Проводку починить, выключатель заменить или розетку, поставить новые краны в кухне, выбросить протекающий унитаз из туалета и установить новый – все мог сделать отец. Никогда не нужно было тратиться на мастеров. Да и на даче: привезти-увезти – он, сгрузить-погрузить – он, натянуть пленку на теплице – все он. Маме никогда никого не приходилось просить со стороны. Что же касалось его сло́ва в семье, то отца никто никогда не слушал. Так получалось. Мама гнула свою линию – легко и беззаботно. Может, поэтому отец был тряпкой? Потому что всегда избегал ссор с мамой, берег ее нервную систему? Вот так же и с собакой. Он хотел завести в доме какую-нибудь живность, но мама… Мама была тверда как кремень. Она всякий раз куда-нибудь пристраивала бездомных щенят или котят, которых отец притаскивал с улицы. В общем, как сейчас понимала Кира, отец был не очень любимым маминым «ребенком». Да и ее, Киру, мама не сильно-то жаловала.
Кира отставила в сторону пустую чашку. Вот если бы у нее были дети. Она бы им все позволяла. Она бы их баловала, тискала. Она бы ни на шаг от них не отходила. И уж, конечно, разрешила бы им подобрать на улице песика или кошечку.
Кира взяла на руки щенка, который давно пытался вскарабкаться на диван.
От него так вкусно пахло детенышем. Он ей так мило улыбался. Ну чем этот малыш не ребенок? Чего она испугалась? Она же столько лет мечтала! Плакала ночами. Мучила врачей. Вернее, они ее мучили, когда пытались вылечить от бесплодия. А теперь, выходит, она сама, по собственной воле хочет отказаться от милейшего существа, которое… так самозабвенно грызет ее запястье!
– Эй, больно же! – невольно вскрикнула Кира. – Ты что, хочешь мне в первый же день знакомства руку оттяпать?! – Она разжала мелкую собачью челюсть и отодрала от своего запястья щенка. – Я тебе не сахарная косточка.
