Любовь в тридевятом царстве. Александр Кайков

Чтение книги онлайн.

      И послушай, Пелагея, что сейчас скажу тебе я:

      Ты – хозяйка золотая, больше я других не знаю,

      Кто б сравниться мог с тобой, мастерицею такой.

      Пелагея:

      Благодарствую на слове, да, умею я готовить,

      Но не достаёт умелья на другие рукоделья.

      Очень сильно уважаю, тех, кто шьёт и вышивает.

      Дочь твоя – краса-девица, на все руки мастерица.

      Знаем, что не только шьёт, но и пляшет, и поёт.

      Вот бы это посмотреть, самолично лицезреть.

      Зульфия:

      После слов приятных ваших, как хозяев не уважить?!

      Гюльчитай, довольно кушать. Что желаете послушать?

      Или танец посмотреть? Можем и сплясать и спеть.

      Пелагея:

      Мы нерусских слов не знаем, потому не понимаем,

      То, что сможете вы спеть, а вот танец поглядеть

      Будем мы, конечно, рады. Сами пляшем до упаду,

      Если запоёт душа. Правда, Ваня, хороша

      Наша нынешняя гостья? Так давай её попросим

      Нам уменье показать пляски ихние плясать.

      Звучит восточная музыка. Гюльчитай начинает танец. Иван с удовольствием глядит на танцующую гостью. Пелагея, заметив это, сияет от радости. Зульфия многозначительно улыбается.

      Гюльчитай заканчивает танец. Все очень довольны. Но вдруг из окна раздаются звуки песни – это известная певица Ксения Красносельская поёт «Вдоль по Питерской, по Тверской Ямской…» Иван меняется в лице и бросается к окошку.

      Зрительскому взору открывается картина молодёжного гуляния на не самой захолустной, но отнюдь не центральной улице Москвы рубежа XIX-XX веков. На заборе висит афиша с портретом и хвалебными эпитетами популярнейшей исполнительницы романсов и народных песен Ксении Красносельской. Мимо афиши проходит она сама в окружении восторженных поклонников и поёт вышеупомянутую песню. Все вокруг пританцовывают, по ходу песни попивая «сладку водочку, да наливочку … из ПОЛУВЕДРА». Песня допевается до конца, и уже на завершающих её словах: «Ай, юшечка да с петрушечкой, поцелуй ты меня, кума-душечка, а ну, поцелуй, кума…» зажмуривающийся от умиления Иван представляет себя тем самым кумом, который целует «куму» в образе Ксюшеньки Красносельской.