Люблю сильнее жизни. Маленькие истории о большой любви. Наталия Никишина

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ слегка порадовала в своей жизни, а теперь третий год, как замужем. За богатым человеком, живет в его загородном доме. А Ксюша – в ее квартирке. Денег она у Манюси не берет, хотя та и пытается всунуть племяннице каждый раз при прощаниях долларов сто. Ксюша считает, что лучше торговать птичками. Хотя Манюся называет ее торговое место «папертью». И спрашивает всякий раз, когда они видятся: «Ну что? Все еще на паперти стоишь?» Ксюша не сердится. Она свою работу унизительной не считает. На спуске много таких. И не все они художники-неудачники, музыканты-пьяницы. Есть и работяги-ремесленники, и студентики: есть-то хочется… Ксюше тоже ее заработков хватает на хлеб и чай, на картошку и постное масло. Спасибо птичкам. Выручают. Птичек Ксения мастерила из крашеных перышек, проволочного каркаса, маленьких пластмассовых шариков. На пальцах у нее никогда не выводились пятна от краски. И время от времени начинало нарывать место укола проволокой.

      Сначала она хотела делать бабочек. Они у нее выходили дивной красоты: огромные махаоны, невероятные траурницы и бабочки «павлиний глаз»… Можно было и не делать таких, как в природе, а просто придумывать своих. Несколько бабочек она смастерила когда-то давно, в прошлой счастливой жизни, где у нее был Никита. Она повесила их под абажуром у него на даче. И они тихо покачивались, когда их трогал сквозняк. Затрат на них было немного, только кропотливая работа – ручная роспись по шелку, осторожное натягивание материала на тонкий каркас. Но когда она сделала для продажи первую, так и встали перед глазами счастливые дни на той деревянной простенькой дачке, золотые от загара плечи Никиты, кожа с каплями невысохшей воды, стук его сердца… И Ксюша одним резким, злым движением смяла в комок тонкую проволоку и кусочек шелка… Никогда больше не будет в ее жизни этих волшебных бабочек. Никогда.

      «Не жить, не чувствовать, не быть…» – эта строчка мертвенно звучала в ней уже год. Ксеня замирала, засыпала под монотонную душевную боль, свернувшись клубком. Ноги согнуть, подтянуть к подбородку, руками себя обнять… Знала, что поза эмбриона – признак ухода от реальности, симптом душевного расстройства. Да это не расстройство, это – окончание жизни. Друзья говорили: «Бери себя в руки, посмотри – вокруг полно действительно несчастных людей! А ты из-за любви…» Говорили, что уныние – грех… Витька к попу знакомому таскал. Поп – симпатичный старичок, светленький, веселенький – уму-разуму не учил. Чаем напоил. Захотелось поплакать, рассказать все. Но что священнику расскажешь? Как ему про это расскажешь? Про губы, руки, глаза, словечки… Про горячечный шепот и бред ночей. Про грех сладкий, словно мед. Про грех светлый, как молоко. Про грех черный, будто их ночи, въевшийся в нее, как угольная пыль в шахтера… Ездить в метро не могла: видела целующиеся пары – и душу скручивало завистью к ним, счастливым. Мир вокруг потерял все цвета, все запахи. Картинки свои поставила лицом к стенке. Мазня, наплывы красок. Не помнила, что там ей виделось прежде в этих линиях, в СКАЧАТЬ