смеха рук, но в целом добрались мы до платформы в целости и сохранности. Состыковавшись со 104-ым, мы направились в музей мироздания. В Википедии из местных достопримечательностей был указан только он. Минут десять ходьбы, и мы оказались в районе более-менее жилых девятиэтажек с молодящимся двором, дымящим новым асфальтом. Однако этот островок благоденствия плотно стягивало кольцо рухляди разной степени разложения. Изгороди недосчитывались большинства зубов, дома будто до сих пор не разогнулись после хорошего такого леща. Рабочие зачем-то ковыряли дряблую землю. Я сказал, ни к кому особо не обращаясь, что надо бы у них спросить, как нам пройти к музею мироздания. 104-ый ответил, что не знает их языка. Впрочем, никто не знал, так что мы предпочли пройти мимо. Лавируя меж жужжащих и долбящих бандур, мы не заметили, как обошли квартал по кругу и уже пошли на второй. «Мы ходим кругами» – сказал я. «Нужно внимательнее осмотреть, мы его пропустили» – был мне ответ. Я сделал предположение, что необходимость пройти этим путём ещё раз нам навязана здешними гипнотическими вышками, тогда как мы, возможно, уже стали частью декорации и просто курсируем по строго заданным траекториям, подобно остальным жителям Дедовска. Возражать никто не стал. Координатная точка указывала на тот многоквартирный одуванчик, возросший среди казарменных сорняков, и мы фантазировали, каким может быть музей мироздания в Дедовске и что в нём представлено. «Это, должно быть, однушка, в которой на голом полу свалены украденные мощи великих князей» – предполагал я. «А по ней на коляске ездит престарелый Гитлер» – добавил мистер Монтэг. Но все мы сошлись на том, что сам Дедовск – это и есть музей мироздания, а в пункте назначения нас встретит зеркало. Но затем, когда мы уже сделали полукруг, оставив квартал позади, кто-то додумался посоветоваться с Интернетом, и всё оказалось куда прозаичнее – мироздание закрыто на реконструкцию. Небо по-осеннему незаметно темнело. Расстроенные, мы опять доверились нашим ногам. Вскоре они вывели нас на узкую дорожку вдоль шершавого забора с народным творчеством с одной стороны и заглохшим садом – с другой. Забор оборвался, и за камышами распростерся широкий пруд, напоминавший воронку от метеорита. Вода была цвета пыльных изумрудов. Там, где камыши расступались, бутылки терлись своими брюхами о лохматый берег. В воздухе пахло гнилыми яблоками и вечным покоем. Мир вокруг, растворяясь во тьме, слезился, оттого стекленели глаза и ныло в груди. За прудом, сквозь мозаику щуплых веток тянулся сизый язычок костра. Вокруг был двухэтажный Дедовск, тихий и смиренный. Мы встали у края покатого берега, возле бетонной плиты, под которой к воде ползла наевшаяся помоями труба. По водной глади скользили утки, резко и бессмысленно сменяя направление. Я оторвал кусочек от корки пиццы и бросил в воду. Он моментально оказался в центре внимания. Я раздал корки всем остальным. Маленькие пернатые лодочки таранили друг друга в бока и на всякий случай гоняли тех, кому и так ничего не досталось. Те же,
СКАЧАТЬ
