Ночь с Достоевским. Евгений Николаевич Гусляров

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ сказал он после короткого молчания, – я должен всё знать. Пойдём куда-нибудь, и скажи мне, или я умру.

      Я предложила ехать с ним к нему.

      Всю дорогу мы молчали. Он только по временам кричал кучеру отчаянным и нетерпеливым голосом «вит, вит», при чём тот иногда оборачивался и смотрел с недоумением. Я старалась не смотреть на Фёдора Михайловича. Он тоже не смотрел на меня, но всю дорогу держал мою руку и по временам пожимал её и делал какие-то судорожные движения.

      «Успокойся, ведь я с тобой», – сказала я.

      Когда мы вошли в его комнату, он упал к моим ногам и, сжимая мои колени, говорил: «Я потерял тебя, я это знал».

      Успокоившись, он начал спрашивать меня, что это за человек: может быть он красавец, молод, говорун.

      Я долго не хотела ему отвечать.

      – Ты отдалась ему совершенно?

      – Не спрашивай, это нехорошо, – сказала я.

      – Поля, я не знаю, что хорошо, что дурно. Кто он, русский, француз? Тот?

      Я сказала ему, что очень люблю этого человека.

      – Ты счастлива?

      – Нет.

      – Как же это? Любишь и несчастлива. Как, возможно ли это?

      – Он меня не любит.

      – Не любит! – вскричал он, схватившись за голову в отчаянии. – Но ты не любишь его, как раба, скажи мне это, мне нужно это знать. Не правда ли, ты пойдёшь с ним на край света?

      – Нет, я уеду в деревню, – сказала я, заливаясь слезами».

      Обилие упомянутых слёз, однако, покажется делом театральным, когда узнаешь, что все эти трогательные описания сделаны в форме заготовок для будущей мелодраматической литературы. Аполлинария имела уже заднюю мысль приспособить свои повседневные записи к вечному. Тут сошлись два профессионала, разного качества, правда. Оба обладают как бы стереоскопическим зрением. Обыденную жизнь они видят уже наряженной в венок из самых ярких цветов. Оценивают, можно ли сделать живым выдуманный образ, если вдохнуть в него боль собственной души. Такова вечная месть художнику за божий дар. Это, пожалуй, всё-таки, больше относится к Достоевскому. Вот что осталось от этой дневниковой записи в повести Аполлинарии Сусловой «Чужая и свой»:

      «Он подошёл к ней и протянул ей руки. Увлечённая чувством признательности и радости, она подала было свои, но вдруг выдернула и закрыла ими лицо.

      – Анна, что ты? – воскликнул он, поражённый таким движением.

      – Зачем ты приехал, – проговорила она с тоской.

      Он смотрел на неё во все глаза и старался уразуметь смысл её слов, между тем как сознание этого смысла её слов уже сказывалось в его сердце нестерпимой болью.

      – Как зачем! Что ты говоришь?

      Она взяла его за руку и подвела к дивану, на который оба они сели рядом. Несколько времени они молчали.

      – Разве ты не получил моего письма, того, где я писала, чтоб ты не приезжал? – начала она, не смотря на него, но крепко держа его руку.

      – Не приезжал?.. Отчего?..

      – Оттого, СКАЧАТЬ