Уроки Литературы. Таяна Нестер

Чтение книги онлайн.

      – Ты – ходячее несчастье, Окулова. – Сергей Григорьевич снова берется за свисток. – Сегодня я тебя отпускаю, но на следующем уроке – чтобы была! Понятно?

      – Что уж тут непонятного? – спрашиваю я у самой себя, выходя из спортзала.

      В раздевалке для девочек опускаюсь на деревянную скамейку, смакуя разгорающуюся головную боль. До конца урока еще двадцать минут. Если бы не литература, которую диспетчер постоянно ставит седьмым уроком, я бы могла поехать домой. Но каждый урок по этому предмету важен для моего будущего, и я никак не могу его пропустить.

      Сижу так еще несколько минут и только потом начинаю переодеваться. Спрятав ненавистную спортивную форму в сумку, решаю выпить чай в столовой. Чаем, конечно, это назвать сложно – едва подкрашенная, ужасно приторная водичка, но в качестве альтернативного выбора мне могут предложить только компот из позапрошлогодних сухофруктов, а это – еще хуже.

      По задумке архитектора, что приложил руку к строительству нашей школы, столовую разместили практически напротив главного входа, поэтому вокруг постоянно гуляет сквозняк. Обхватив себя руками в попытке хоть как-то согреться, переступаю порог относительно небольшого помещения, насквозь пропахшего сдобной выпечкой.

      У раздачи как всегда внушительная очередь, несмотря на то, что урок в самом разгаре. Шумная малышня, у которой наверняка уже закончились занятия, требует не зрелищ, но булочек. Уже собираясь уходить – все равно я даже купить-то чай не успею, не то, что его выпить, слышу знакомый мужской баритон с отчетливой хрипотцой:

      – Окулова! Что тебе взять?

      – Чай.

      – Еще один чай, пожалуйста. И чашку.

      Я падаю на первый же увиденный мною стул, который не вызывает у меня никакого доверия, и ставлю свою сумку на колени. Через минуту передо мной уже стоит чашка горячего чая. И это – не просто вода светло-коричневого цвета в граненом стакане, а действительно более или менее нормальный пакетированный чай.

      – Спасибо, – благодарю я и, стараясь не обжечься, немного отпиваю из чашки, позволяя теплу побежать по венам.

      Мужчина передо мной бегло улыбается и, взяв в одну руку нож, а в другую видавшую виды вилку, приступает к обеду. На его тарелке лежит большой кусок рыбы под овощами в окружении переваренных макарон. И это, между прочим, вершина кулинарного творения наших поваров.

      – Приятного аппетита, – говорю я, чувствуя себя немного неуютно.

      – Спасибо, Окулова, – благодарит меня Максим Михайлович и, прожевав кусок рыбы, едва заметно морщится. – Не стану спрашивать у тебя, почему ты не на уроке.

      Я отодвигаю от себя чай и хмуро сообщаю:

      – У нас сейчас физкультура.

      Мужчина с улыбкой кивает.

      – Окулова-Окулова, – медленно тянет он мою фамилию, – что же ты все никак со спортом подружиться не можешь?

      Слухи о моем «везении» на уроках Сергея Григорьевича уже перешли на уровень школьных легенд, передающихся из уст в уста. Надеюсь, что физрук хотя бы не изливает душу своим коллегам на переменах в учительской.

      – Со спортом-то я дружу, Максим Михайлович, – немного грустно произношу я. – Это у меня с физкультурой проблемы.

      Учитель качает головой и едва слышно смеется. Хорошо, что сейчас идет урок, и в столовой, кишащей малышней, нет никого из старшеклассников или педагогов. Шанс сохранить чаепитие в компании Максима Михайловича в секрете значительно возрастает. В противном случае, кривотолков не избежать, потому что этот учитель – слишком заметная персона в школьных стенах.

      Максим Михайлович работает здесь уже третий год, и все это время является причиной романтических грез любой особы женского пола старше четырнадцати лет. Вокруг него вьются все подряд – начиная от восьмиклассниц в розовых кофточках и заканчивая некоторыми учительницами, возраст которых предательски играет против них.

      Чаще всего это выглядит просто глупо, а иногда – до невозможности отвратительно. И каждый раз, когда я становлюсь случайным свидетелем всегда безуспешных попыток соблазнения Максима Михайловича, восхищаюсь его терпением и выдержкой. Любой другой учитель, наверное, после такого завязал бы с педагогикой навеки вечные.

      – О чем задумалась, Окулова?

      Я вздрагиваю, когда слышу голос Максима Михайловича. Он уже успел съесть рыбу и макароны и теперь пьет чай, не сводя с меня внимательного взгляда карих глаз.

      – Да вот думаю, – начинаю на ходу сочинять я, – почему нам не дают такой чай?

      С таким же успехом можно было бы поинтересоваться, почему учителей в столовой пропускают без очереди. Максим Михайлович всем своим видом показывает мне, что не верит СКАЧАТЬ