Звездные часы и драма «Известий». Василий Захарько

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ style="font-size:15px;">      С Друзенко мы были знакомы уже двадцать лет, с первых футбольных матчей между «Известиями» и сборной командой журналистов Ленинграда. За это время три пуда соли, может, и не съели, но чаю, кофе, пива и чего-то покрепче было выпито в общих компаниях, а иногда и вдвоем, немало. Так что мы знали друг друга хорошо, сработались в секретариате сразу и легко. Друзенко был уникальным и универсальным журналистом. Когда-то Анатолий Аграновский сказал, что хорошо пишет тот, кто хорошо думает. Друзенко думал глубоко и оригинально, так и писал. Автор всегда интересных проблемных очерков и аналитических статей, он был и классным репортером в освещении крупных событий, а когда требовалось, в последние мгновения перед подписанием номера мог моментально выдать короткую, в несколько строк, неизменно точную и сочную подпись к фотоснимку. Он умел и любил делать в газете все, что ей нужно. В секретариате нужно было уметь организовывать работу, и это у него тоже здорово получалось.

      Севрук не пришелся и не мог прийтись ко двору. В практической журналистике он был никто – из своих 56 лет только три года проработал редактором молодежной газеты «Магаданский комсомолец», да и то еще тридцать лет назад: с 1957-го по 1960 год. Все остальное время – пропагандист и агитатор. Сначала в комсомоле, потом по партийной линии. Лектор, инструктор ЦК, завсектором отдела пропаганды, зам заведующего отделом. Раньше в «Известиях» он был только однажды, еще при Алексееве. Выступил с речью на общем собрании, из которой всем запомнилось его предложение: первой премией за лучшую корреспондентскую работу может быть полное собрание сочинений Карла Маркса. Даже Алексеев при этих словах смущенно потупил взор. В обязанности Севрука на Старой площади входило еще и быть фильтром для журналистов, которых редакции направляли своими собкорами за границу. От него немало зависело, даст ЦК согласие или нет. Являться на собеседования надо было обязательно с женами, без них в такие командировки не выпускали. Встречи с Севруком вызывали неприятное ощущение от его бестактных, каверзных вопросов на предмет идеологической и моральной устойчивости. Он любил инструктировать, как надо вести себя за рубежом независимо от того, куда человек готовится: в логово империализма – в Америку, Западную Европу или к «друзьям» – в соцстрану. Мне сказал, чтобы я не вздумал везти из Болгарии свыше двух пар джинсов… На проводившийся при мне в Софии международный конгресс журналистской организации он прилетел в составе советской делегации, в которой был и Лаптев. Как-то Севрук напросился к нам с Иваном Дмитриевичем в автомобильную прогулку на красивую гору Витоша. Когда садились в мою «Волгу», Лаптев шепнул:

      – Будь осторожен, в его присутствии не откровенничай!..

      Придя в «Известия», Севрук целыми днями просиживал в кабинете, звонил по телефонам, в том числе двум кремлевским, читал полосы, но в содержание, как и во все остальное, фактически не вмешивался, понимая, наверное, что будет смешон.

СКАЧАТЬ