вместе. Когда нас как-то хотели разъединить, то мы сразу же выразили протест, и вообще держались друг друга. В море было множество катеров, началась большая десантная операция. В Керченском проливе штормило, было до шести баллов, и когда мы вышли в море, палубу буквально заливало. Как скорлупку нас бросало из стороны в сторону, я сидел на торпеде, плащ-палатками закрывались, но не сильно помогало, так что пока 22 километра прошли по морю, вымокли до нитки. При этом, хотел бы подчеркнуть, мы шли освобождать нашу землю, поэтому дух в каждом был сильный, настроение очень боевое, героическое. И когда мы подошли к берегу, то высадились на Камыш-Бурунский пляж, неподалеку от которого располагалась пристань. Мне никогда не забыть момент высадки на берег. Торпедный катер носом буквально уткнулся в мелководье, большие волны перекатывались через борт. Мы стали прыгать прямо в воду, было мелко. И тут откуда-то сбоку ударил вражеский пулемет, тогда командир катера скомандовал: «Все за борт, полный назад!» Я еще оставался на борту, посмотрел, волна накатывает на берег, винтовку и боеприпасы поднял над собой и прыгнул в воду. Вышли на берег, тут же упали на землю. Но немцы нас не обнаружили, потому что повсюду летали наши самолеты-кукурузники и сбрасывали бомбы на вражеские позиции, торпедный катер издавал такой гул, что он сильно напоминал авиационный, и его приняли за самолет. В результате мы внезапно двинулись вперед и освободили пристань. Захватили кучи угля и разгрузочные краны, причем командир топал впереди, а мы с Колей шли последними в группе. И Гасилин нам определил позицию на одной из куч угля, приказав: «Лубенцов и Шульженко, будете здесь обороняться». Так что мы засели около моря, легли с Колей, вокруг камыши. Из сапог повыливали воду. Основная часть нашей группы расположилась в рабочем депо. Рассвело, утром немецкая разведка появилась, мы ее встретили. Они же не знали, что мы тут засели, хотя передвигались настороженно. Сразу же открыли огонь на поражение, одного врага взяли в плен, остальные отошли. 26 декабря враги предприняли первую атаку, затем вторую и третью. Откровенно говоря, нас спасли гранаты Ф-1, потому что ружейный огонь небольшой группы был не очень эффективен. Ночью, вопреки немецкой привычке, нас пытались сбить с позиций, а 27 декабря атаки повторялись и повторялись. Уж и не помню, когда случалось затишье, казалось, что бои идут беспрерывно. А 28 декабря рано утром к нам прорвался сейнер, мне командир кричит, чтобы я принимал конец к тумбам из чугуна на пристани. Немцы постреливают, потому что корабль видно хорошо. Около пристани один из матросов вышел к борту, здесь уже не стреляли. Этот моряк бросил мне трос, я поймал его конец и набросил на тумбу. После причаливания стали выходить солдаты из кубриков – носового и кормового, это была стрелковая рота 302-й стрелковой дивизии. И здесь уже поддержка большая, у них имелось два «Максима», ручные пулеметы, а также ротные 50-мм минометы. Наш боевой дух поднялся, ведь в группе больше половины личного состава к тому времени вышло из строя. Мы уже ни на что не надеялись до прибытия
СКАЧАТЬ
