отношения с которой были мучительны, унизительны. «Я шел и думал, что на свидание ты не придешь, а если придешь, то опять поссоримся… Я ждал тебя под тяжелой сенью ветвей, у железного окна гауптвахты. Было людно: шли со службы берлинские чиновники, нечисто выбритые… у каждого в глазах – мутная тошнота. Без конца мелькали их усталые и хищные лица». Вот такое настроение, состояние владело героем, так он воспринимал мир и окружающих людей. Молодой человек начал наблюдать за старушкой, продававшей открытки. Она тоже ждала, ждала покупателя. Дул холодный ветер, и герою, и старушке явно было не по себе, «волны неприязненной прохлады обдавали грудь». В таком томительном ожидании прошел час, а может и больше. И вдруг произошло небольшое событие, которое буквально перевернуло мысли героя. А ведь событие было простое, жизненное, обыденное. «И вдруг окно гауптвахты отворилось, и зеленый солдат окликнул старушку. Она быстро сползла с табурета и подкатилась к окну. Солдат покойным движением подал ей дымящуюся кружку и прикрыл раму… Старушка, бережно неся кружку, вернулась к своему месту». Вроде ничего особенного не происходит, солдат угостил старушку-лоточницу кофе. Но герой проникается проживанием каждого мгновения нежданного наслаждения этой «коричневой старушкой». «И она стала пить. Я никогда не видел, чтобы пил человек с таким совершенным, глубоким, сосредоточенным наслаждением. Она забыла свой лоток, открытки, холодный ветер – и только потягивала, посасывала, вся ушла в кофе свой, точно так же, как я забыл свое ожидание и видел только плюшевый тулупчик, потускневшие от блаженства глаза… Она пила долго, пила медленными глотками, грела руки о теплую жесть. И в душу мою вливалась теплая, сладкая теплота. Душа моя пила, тоже грелась – и у коричневой старушки был вкус кофе с молоком». А потом старушка очень трогательно отблагодарила солдата, подарив ему две открытки, которые тот с любопытством стал рассматривать. И вот «тогда я почувствовал нежность мира, глубокую благость всего, что меня окружало, сладостную связь между мной и всем сущим – и понял, что радость, которую искал в тебе, не только в тебе таится, а дышит вокруг меня повсюду, в пролетающих уличных звуках, в осенних тучах, набухающих дождем. Я понял, что мир вовсе не борьба, не череда хищных случайностей, а мерцающая радость, благостное волнение, подарок, не оцененный нами». Начинается переоценка героем рассказа своего отношения не столько с девушкой, сколько с окружающим миром.
Существование в жизни человека моментов рождения нового смысла жизни, связанные с особо острым восприятием и творческим пониманием происходящего. М. К. Мамардашвили, вслед за Дж. Джойсом называл эти состояния «епифании», А. А. Бодалев – «пиковые переживания», М. Хайдеггер «просвет бытия». Именно эти состояния связаны с рождением новых для человека смыслов в его жизни [32].
Рождение нового смысла может быть значим для человека в критических жизненных ситуациях, когда кажется, что весь личностный ресурс исчерпан.
Рассматривая смысл как значимую составляющую феномена жизнестойкости, важно обратить внимание на присущее человеку наличие ряда жизненных смыслов, как отмечал В. Франкл:
СКАЧАТЬ
