Боги молчат. Записки советского военного корреспондента. Михаил Соловьев (Голубовский)

Чтение книги онлайн.

      «Где мать?», – спросил отец, и было видно, что он уже отошел, забыл о колесе.

      «В сарае», – ответил Яков. – «Ждет вас, батя, прямо не дождется».

      Тимофей посмотрел на старшего сына, уловил в его прищуренных глазах смешок, хотел тут же вспылить, но вдруг взволновался и шагнул во двор, прямо к сараю повернул. Яков вернулся в кузню. По кузнечному делу он был за главного, отцу только в умении уступал, и когда хаяли его работу, сердился.

      «Батько, як тот неезженный жеребчик, в сарай скакнув», – сказал он братьям, в такой смутной форме высказывая обиду на отца.

      Сергей поставил кувалду у наковальни, вытер пот с лица.

      «Я всё думаю, як то бувает? Бачили, яка чиста дитына? Рази можно, чтоб така чиста дитына на свит нарождалась?», – спросил он.

      «Ты думать думай, а за кувалду держись», – строго сказал Яков, орудуя клещами в горне. – «Пока мы пришли, тетка Вера его облизала, потому и чистый он. Она мабуть усих нас облизывала».

      Митька покраснел, представив, как мать и его облизывала.

      Тимофей вошел в сарай и опустился на корточки возле жены.

      «Вот и слава Богу, вот и хорошо», – сказал он. – «Да чего ж ты плачешь? Радоваться надо! Сын, значит? По голосу сразу угадаешь».

      Говорил, а сам расплывался в улыбке. Оказалось, что под могучей бородой есть рот, а во рту белоснежные, нетронутые ни табаком, ни болезнями, ни зубодранием зубы, и всё это может вдруг обнаруживаться, стоит только человеку улыбнуться. Ему хотелось сказать жене что-нибудь особенное, значительное.

      «Церковную ограду я завтра же начну чинить. Нужно будет две штанги отковать», – сказал он.

      Тетка Вера тихонько плакала, на благочестивое побуждение мужа не откликнулась, а свое сказала:

      «Дети осуждают. Старые мы, а я рожаю. Молилась святому Марку, не помогло».

      «Это не их щенячье дело, судить нас», – строго сказал Тимофей. Ему было жалко жену. Не зная, чем остановить ее слезы, он погладил ее по голове и хоть не вполне уместно, но очень нежно произнес:

      «Дура ты, тетка Вера, да и всё тут».

      Помолчал, прошелся из конца в конец сарая, зачем-то переставил вилы, попробовал на ощупь старый хомут, без дела висевший на колышке – кожа высохла, потрескалась – сказал:

      «Сколько раз приказывал Митьке смазать хомут. Вот, возьму батог… А как звать его будем, поскребыша-то?»

      «И не знаю, поскребыш ли», – жалобилась тетка Вера. – «Уже о трех думали, что поскребыши. Неуемный ты, Тимоша, сладу с тобой нет».

      «Старая песня». Тимофей опять широко улыбнулся, сверкнув зубами. «Вот что, тетка Вера, раз ты молилась святому Марку, а он определил молитву без внимания оставить, то пусть так оно и будет – Марком ему быть».

      «По святцам батюшка нарекает, какое имя в святцах, такое и назначит», – шелестела тетка Вера.

СКАЧАТЬ