затенённые провалы в пёстрой стене лиственных деревьев. Эйден пару мгновений поводил пальцем над горсткой наколотых орехов, собранных ещё по утру, отправил в рот самый маленький из оставшихся, хотя отличить один от другого было практически невозможно. Хотелось ещё немного потянуть время, но делать этого было нельзя. С каждой минутой света становилось всё меньше, а сидя на толстом бревне без штанов он чувствовал себя особенно беззащитным и неуклюжим. Окровавленная повязка, пропитанная тем же отваром, что он принимал внутрь, легко отстала от раны. Образовавшаяся корочка могла бы радовать, если бы не красноватый отёк. Эйден прислонился вплотную, рассматривая рваные края раны и предвкушая неприятную процедуру. Для начала – надо было удалить старые швы, кое-где разорвавшие кожу, когда он бежал из лагеря. Прокалённая изогнутая игла подцепила первую нить, вытягивая ее из буро-коричневой массы, размягченной теплым отваром. Не хватало ножниц или ножа, не хватало чистой воды, не хватало перевязочного материала. Но четкое понимание важности момента было на месте. Эйден закончил промывать рану и принялся накладывать швы. Со стороны он выглядел спокойным, собранным, сосредоточенным. И не только выглядел. Размеренные точные движения успокаивали. Вспышки боли, словно позвякивания туго натянутой короткой струны, вспыхивали и затихали где-то на периферии сознания, оставляя после себя неприятное, но не способное помешать работе эхо. Прямая, рубленая рана теперь разрослась разветвленной сетью мелких разрывов, плотно перехваченных аккуратными стежками. Вид худого бледного бедра, перепачканного засыхающими потеками размазанной крови, со свежим шрамом длиной в полторы ладони, мог вызвать приступ тошноты у неподготовленного человека. Но Эйден смотрел на результат своих трудов с нескрываемой гордостью. За последние дни он неплохо набил руку на сослуживцах и хорошо понимал, что справился не хуже настоящего медика. Вздохнув, он укоротил свою куртку еще на пару дюймов, оторвав снизу длинную полосу ткани. Перевязывая ногу, невольно сравнил шрамы на бедре и левом предплечье. Удовлетворенно хмыкнул, уверенный, что теперь-то не пропадёт, и смахнул упавшую на лоб прохладную каплю.
Тёмный, враждебный лес шумел как морские волны, разбивающиеся о прибрежные скалы. Постоянный шелестящий гул бесконечного множества тяжёлых капель оглушал, дезориентируя и вводя в некое подобие транса. Узкая тропа, протянувшаяся на две дюжины шагов от небольшой ели до корявого, толстого пня, темнела на фоне серебристо-стальных отблесков промокшей насквозь ночи. Эйден дошел до конца короткой тропки, развернулся и похромал обратно. В который раз. Его зубы отбивали звонкую неровную дробь, а рука с посохом сильно дрожала. Костерок потух так давно, что воспоминания о его уютном тепле казались плодом воображения. Проходя мимо, юноша кинул на горстку углей тоскливый взгляд, словно видел остывший трупик маленького, дружелюбного существа. Шлем
СКАЧАТЬ
