Девушка с веслом. Вероника Кунгурцева

Чтение книги онлайн.

      – Да зачем это, что тут, спектакль, что ли, какой?.. Или каннский фильм будем смотреть… до первых петухов?

      – Фи… Можно и фильм… Можно и каннский, – говорил Филипп Красивый с брезгливой миной. – Десятая муза – Кино, одиннадцатая – Политика, а двенадцатая – Масскультура Искариотская, которая и предаст их всех.

      Громадная круглая люстра освещала пустой зал с рядами кресел; плюшевый занавес цвета переспелой хурмы был задернут. Кулаков вошел в ложу и плюхнулся на крайнее кресло первого ряда, краснолицый уселся за ним, наискосок.

      – А это ведь ложа Сталина, ну да, правая сторона! – оглядевшись, сказал Кулаков. – Из этой ложи секретный подземный ход ведет к морю… Или за море? Впрочем, никто не знает куда. «Царскую невесту» тут давали в 1938-м, Римского-Корсакова, первое представление в новом театре. Иосиф Виссарионович должен был присутствовать…

      – О-о-о! – воскликнул краснолицый. – Так, может, поглядим оперу-то, да послушаем, да оценим?

      – Это что ж, запись трансляции? Не-ет, этим никого у нас не удивишь, – брюзгливо отвечал Кулаков, не любивший оперы, особенно в три часа ночи.

      – А если вживую?

      – Это голограмма, что ли? Да нет, я бы, пожалуй, лучше вздремнул.

      – А я-то бы как вздремнул! – воскликнул северянин. – Но нельзя. На посту. Эк как неудачно-то! Не уследил за временем, штафирка, филер… У нас-то все конторы по ночам работают. И контролеры всё контролируют. И контактеры всё контактируют. Ночь у нас – трудовое время.

      – А вы днем, что ли, спите? – позевывая, спросил Кулаков.

      – Нет, и днем тоже не спим. Маемся, одним словом. Тыщу лет не спал! А как мы в ложу-то эту удачно угодили, а, Кулаков? Прямое попадание!.. Сталина-то у нас зна-ают…

      – Вот как?!

      – Да-а. И ежели, Владимир, сталинистам рот затыкать, то заткнуть его следует и приверженцам Александра Великого, Юлия Цезаря, Петра Первого и Наполеона Бонапарта. Или у жертв ХХ века кровь более горячая, алая и дорогая, чем у мамелюков, которых Наполеон топил в море, жалея пули? Что для Бонапарта было пушечным мясом, то для его политических оппонентов – голосующее месиво.