Выключить моё видео. Александра Евгеньевна Шалашова

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ style="font-size:15px;">      – Что с глазами? Так, от теплоты.

      Так тепло становится внутри, что хочется плакать. Мне хорошо.

      Хочу синей пастой, которой дети пишут, это на лбу у себя написать.

      Ваня встаёт, вытирается белой бумажной салфеткой.

      – А то, знаешь, даже испугался – вдруг больно. У женщин, говорят, бывает.

      – Ну вот теперь видишь, – поднимаюсь, иду в ванную.

      Плакала не от этого, и тоже не верю, что так бывает; что больно – верю, и что неприятно, и что хорошо, – но не до слёз.

      В ванной смываю расплывшийся макияж, выбрасываю в ведро чёрно-розовые ватные диски. Почему всё-таки она позвонила, ведь я не сделала ничего плохого? Только не думать, не обращаться бесконечно к прошедшему, иначе не засну.

      Что сделала плохого?

      Иногда смотрю на его аватарку – хрупкая фигурка на фоне белого-белого снега, чёрных силуэтов деревьев, перекрещенных теней – и грустно, смутно.

      Отчего была уверена, что если позвонить, объяснить, – сам засмеётся, загрустит, начнёт извиняться, а потом будет тихий, восторженный, светлый. И Булгакова прочитает, и сам не поймёт, отчего странный был – от возраста ли, от многолетней привычки к спору, от неурядиц в семье? Хотя у него чуть ли не единственного – всё хорошо.

      Если вы не умеете вести уроки – то чем же я виноват?

      Он так сказал.

      Как это он, мальчик, не отличник, не зануда, не самый внимательный, заметил – что и вправду не умею вести уроки, ориентируюсь ощупью, ошибаюсь?

      И Ване не скажешь.

      Он ответит – ну ладно, ты что, в «Zoom» с детишками не справишься? И о другом заговорит. Не о глупом, нет, не о том, как бы нам поменьше тратить. Просто о другом. И я сразу стану вовлечена в другое, стану отвечать и позабуду.

      А ночью снова не усну.

      На языке «Изабелла» – сладковатая, розовая.

      Лежим в темноте с Ваней, спать не могу, говорю.

      – Знаешь, у нас муж одной учительницы умер. Вчера, в больнице.

      Ваня поворачивается, обнимает за плечи.

      – Старенький был, наверное. Не грусти.

      – Вроде не такой старенький. Ей лет пятьдесят. Ну и ему – сколько там могло быть.

      – Могло быть и шестьдесят, и семьдесят. Вон у меня папаня тоже, царствиенебесное…

      Дальше не слушаю.

      – Ты что, плачешь опять?

      Сейчас не плакала, просто расстроилась, что только к концу дня про Тамару Алексеевну вспомнила. Да и то не сама. Как не вспомнить было, если испугалась, когда сказали, засуетилась – а что, если и мы, что, если и с нами? Ведь она могла в школу и без детей ходить, бумаги какие-то заполнять, скажем – мы ведь, учителя, не сразу на карантин ушли, ходили, указаний ждали, а всё не было. Не сталкивались ли мы в коридоре? Не заходила ли я в учительскую, когда она сидела?

      Нет.

      Вроде нет.

      И дел общих не было.

      Мы вообще разные, нас её старость разделяла.

      Не могу лица́ вспомнить, память СКАЧАТЬ