Прекрасное видение. Анастасия Дробина

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ барабанила по клавишам пианино. Я открыла форточку:

      – Не кури в комнате.

      – Почему ты меня воспитываешь?! – возмутилась она, выпуская клуб дыма. – И с какой стати он ушел? Если не ошибаюсь, у нас целая кастрюля…

      – Я не ему варила.

      – Поразительный эгоизм. Просто железобетон! Ты меня пугаешь, девочка.

      – А ты меня! – взорвалась я. – Мы в разводе – забыла? Забыла, сколько я с ним мучилась? А кто дома не ночевал? А кто весной с триппером пришел? А кого я с малолеткой в машине застукала?! Хватит, надоело! И не смей его в гости приглашать!

      Бабуля задумалась. Вздохнула, притушила сигарету в пепельнице, опустила крышку рояля и подытожила:

      – Кобель, конечно. Но хор-р-рош, мерзавец!

      Я ушла на кухню, чтобы спокойно пореветь.

      Осадчего моя Софья Павловна обожала еще с тех пор, как он появился в восьмом классе нашей школы. Бабуля тогда вела у нас литературу и русский язык. Проверив очередное Петькино сочинение и выведя под исчерканными красной ручкой каракулями большую пару, она мечтательно говорила: «Полнейшая бездарность… Но как похож на Жюльена Сореля!» Кто такой Жюльен Сорель, я тогда еще не знала, но собранием девического коллектива восьмого «А» было единогласно постановлено: Осадчий – вылитый Ален Делон. В том же восьмом классе Петька взялся меня охмурять, сначала с откровенно корыстными целями: я давала списывать диктанты и, как могла, исправляла ему сочинения. Девчонки шипели, я ходила счастливая и в глубине души удивленная – что он во мне нашел? Дома таращилась в зеркало. Черная коса, нос с горбинкой, глаза – ничего особенного…

      Закончив восьмой класс, мы с Катькой подали документы в экономический техникум, который был близко от дома. Петька, дабы не загреметь в армию, подался в Школу милиции. На этом школьный роман мог закончиться сам собой, но Петькино ухаживание вопреки всем правилам логики продолжалось и росло. Он водил меня в кино, иногда, стиснув зубы, – в театр, сидел у нас до ночи, фамильярно болтая с бабулей, тающей от его наглых светлых глаз. Если было время, он приезжал за мной в техникум, и девчонки дружно говорили: «Ах!» Как только мне исполнилось восемнадцать, воспоследовало предложение руки и сердца. Предложение сопровождалось охапкой тюльпанов с клумбы парка Советов и стихами, стоившими Осадчему, по его словам, трех бессонных ночей. Сей опус гласил:

      Дрожит рука, трепещет сердце, желудок прет из живота!

      Нинон, люблю тебя безмерно – так будь женой мне навсегда!

      «Баратынский!» – растроганно сказала бабуля по прочтении шедевра. Положила листочек на стол и недоуменно воззрилась на меня: «Что, в таких случаях полагается долго думать?»

      Я не железобетон. И не статуя Командора, как утверждает бабуля. Я прожила с Осадчим четыре года. Но если мужик шляется по ночам, возвращается пьяный и весь в помаде, а утром, проспавшись, врет напропалую о секретных спецзаданиях, – долго этого не выдержит ни одна статуя.

      Ночью мне не спалось. За окном шел снег, я сидела на подоконнике, курила, смотрела СКАЧАТЬ