Индивидуальная непереносимость. Вадим Россик

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ Таня-гитаристка гнусаво объявила, что вскоре в Мухачинске состоится областной смотр-конкурс художественной самодеятельности. Железнодорожное депо делегирует на смотр трио, состоящее из двух гитар и виолончели. Так как приличной самодеятельности у железнодорожников нет, а красиво отчитаться надо, то музучилище одолжило им своё трио. Гитары – это я и сама Таня, а виолончель – какая-то четверокурсница со струнного. Смотр будет проходить в Доме культуры свинцово-цинкового завода. Сначала планируется концерт из двух отделений в актовом зале ДК, затем награждение победителей, а вечером дискотека для участников смотра. Денёк обещал быть насыщенным.

      Я гордился тем, что моя преподавательница выбрала меня-первокурсника своим партнёром. Гордился, но и был испуган. Ответственность-то какая, ёлы-палы! На мой вопрос о произведении, которое мы исполним на концерте, Таня-гитаристка, недолго думая, предложила «Торремолинос», обогащённый пронзительным звучанием виолончели. У меня отлегло от сердца. С чем-чем, а с «Торремолиносом» я уж как-нибудь справлюсь.

      Третьим участником нашего маленького музыкального коллектива оказалась вяловатая девушка-кнопка азиатской внешности. Со своей виолончелью она обращалась так трепетно, словно это была самая большая скрипка Страдивари. Мы провели несколько репетиций и удостоверились, что хорошо понимаем друг друга. Вяловатая кнопка играла так же, как вела себя – неторопливо, сдержанно и чуть отстранённо, но именно такая манера исполнения идеально подошла нам. Виолончель будто добавила тягучего клея в стремительное фламенко. Своим разрывающим душу звуком она превратила бурный поток в мерный водопад из серебряных струй.

      На концерт пришли наши родители, Агафон, Добрик с Юлькой и, к моему великому удивлению, Настюша Полякова. Я встретил их в фойе и проводил в актовый зал. Дом культуры свинцово-цинкового завода выглядел так, как будто его возвели древние греки. Мрамор, ионические колонны, статуи, арочные проходы, лепка. Усадив родственников и друзей в древнегреческом зале, я прошёл за кулисы. Там было холодно, как в коровнике, и царила крайне нервная обстановка. Взад и вперёд носились мелкие девчонки в картонных кокошниках и красных сарафанах. За девчонками гонялась их руководительница – слегка увядшая дама ростом с небоскрёб – и, чуть не плача, умоляла свою мелюзгу далеко не разбегаться. Повсюду группами стояли участники хоров. В основном хоров ветеранов. Убелённые сединами хористы делились валидолом и душераздирающими историями о своих болезнях. Музыканты тоже вносили немалый вклад в нервотрёпку. Скрипачи водили смычками, баянисты растягивали меха, ударники стучали палочками. У пианино распевались певцы.

      Я нашёл Таню-гитаристку, которая настраивала гитару, между делом сморкаясь в клетчатый платок размером с газету. Рядом с ней невозмутимо сидела кнопка, установив свой громоздкий инструмент между колен. Она напоминала китайского бойца с огромным пулемётом, присевшего передохнуть в отбитом у врага блиндаже. Я подошёл к своим. Чья-то рука СКАЧАТЬ