окраина – цветистая, одноэтажная. На крылечке важные старухи сидят, сплетничают. Можно трамвай пустить, можно метро построить, но никогда Миргород не переделаешь, а Соцгород тем более. Люди там особенные, они истинные. И сам Соцгород сопротивляется, отпор дает несправедливости, оговорам, разграблению. Сама земля у него такая. Не подлежит вымиранию. И люди живут там долго, честно и праведно. Хотя и с ними случается всякая оказия… Устами сахарными надо прикасаться к святому, чтобы не мерещились разные вурдалаки да волколаки. Руками чистыми. Глазами открытыми. Так и в церкви может нечисть померещится. Вот и иди к чистому ручью, горсть воды набери да лицо омой. Авось и ересь блазнится перестанет, и партер с партой срифмуются сам собой, и слово цiрк перестанет произноситься без выпендрежа. Да и себя побереги, ибо Пульхерия Васильевна – хотя и добрая женщина, но грузди может с поганками спутать да к обеду поднести ненароком. А если чего мерещится, так крестись и приговаривай: «Сама виновата, что масло разлила, что трамвай поехал, что голова садовая, кого винить кроме себя?» А люди в Миргороде, хотя скучные, но приветливые, в Соцгороде люди простые, они это слово цiрк поганым считают, вот не любят они этого, поэтому и побить могут. Бывало, соберутся целой толпой и угрюмо так, молча к дому двинутся. Им уже это слово поперёк встало, изжога у них. Грибы есть не хотят, сливу варить перестали в чанах. А смерти никто никому не желает. Зачем на похороны тратиться? Гроб покупать, чулки с резинками? Пусть все живут, кто виновен и не виновен. Вот только груши плохо растут, а то и вовсе вянут. Поэтому их в компот не положили. А чего нет про то и говорить не следует. Бывало, руку запустишь, чтобы грушей похрумкать, а нет груши. Ни одной. Поэтому говорить, что у тебя грушу слямзили – это грех. Нет у тебя груш этих. И не было. Может, они были да кончились. А новые ни в Миргороде, ни в Соцгороде не водятся. И говорить, ой, как хороши были плоды сочные, ой, как ими питались, ой, как радовались, это вранье. Кроме груш ещё яблоки ели, вишни, черёмуху в сахаре. Да и груши-то росли кислые, не то ли что есть их, в руках держать не хотелось, в них червяки да плесень была. Просто из уважения было сказано, что память хорошая, что груши запомнились. Чего запоминать, если нет этого? В Соцгороде сейчас свой сад развели – там пчёлы мёд собирают, даже персики теперь растут и виноград дивный вьётся. Хочешь вина? Приходи, дадут! И не горюй, не переживай, не терзайся сам и других не трожь. Мы люди – добрые, право, верящие в лучшее, в душевное. А эту мелочь, что под ногами валяется, эта гниль и чернятина – кому она нужна? Никому. Всё истлеет, испреет. Пар будет над землёю! Воздушный, синий. И поплывём мы в берёзовых ладьях, в берестовых люльках. Ой, как хорошо в них. И пусть будет так.
2.
Хотя в Соцгороде многое, что по-другому. Аккуратные открытые дворы, клумбы. И главное много домов построенных в прошлом веке. Сталинки. Идти по широкой улице, под солнцем, о, это небо – мягкой волной над тобою, его можно ощущать дыханием. И не случайно, что Пульхерия Васильевна получила эсемеску с незнакомого номера. Для Соцгорода – обычное дело. Ибо сюда тоже докатились
СКАЧАТЬ
