Публичное одиночество. Никита Михалков

Чтение книги онлайн.

      Ваш друг Евгений Стеблов в своей книге вспоминает, как Вы незадолго до разрыва с Вертинской с ним встретились и сказали ему с горечью: «Она меня не любит».

      Вы знаете, я верю всем, кто пишет воспоминания.

      Я лично этого не помню, поэтому у меня есть основание предполагать, что это было именно так. Вероятно, я сказал Стеблову, что она меня не любит. Очень может быть. Понимаете какая вещь: я, когда снимаю картину, могу про нее все сказать – почему я стал ее снимать, почему я снимаю так или этак… А потом проходит какое-то время, и это как ступень ракеты, она отпадает, начинает жить своей жизнью.

      Вот сейчас спросите меня, как мы снимали «Обломова», я и не расскажу…

      Это Вы к тому говорите, что для Вас и брак с Вертинской – это пройденная ступень, и Вы уже не помните, как это было?

      Я помню все, как это было, но у меня нет осадка горечи.

      Но Вы ее добивались?

      Да.

      В то время Вертинской добивался еще и Андрей Миронов. Говорят, он сходил по ней с ума…

      Сходил. И Миронов, и, если не ошибаюсь, Смоктуновский. Много людей. Один парень у нас был на курсе… такой сумрачный, сумасшедший. По-моему, он от нее с ума и сошел на самом деле…

      Я очень много из-за нее дрался, это точно.

      Правда?

      О! Жуть! Кошмар!

      Как дрались? Где?

      Ну, всего не упомнишь – и в ВТО, и в Доме кино.

      Не так посмотрели… Вот видите мой нос…

      У Вас сломан нос из-за нее?

      Да…

      Но в моей памяти не осталось каких-то конкретных эпизодов, случаев, которые послужили бы причиной разрыва. Я не могу сказать: «Вот она сделала то-то, и поэтому мы с ней разошлись». Мы просто поняли, что в одной корзинке двум таким «фруктам» не усидеть.

      Когда я встречаю ее, я испытываю замечательное чувство теплой ностальгии. Тем более, что вырос сын, который умно и иронично относится и к нашим тем отношениям с ней, и к сегодняшним, и к ней отдельно, и ко мне отдельно… (II, 33)