древним «Блэквудом» и современной литературой по спиритуализму, я прошел еще через одну, пока не описанную комнату, которая является моей спальней. Ее размер и форма хороши – тридцать футов на двадцать два. Первоначально она составляла в длину пятьдесят футов, протянувшись от одной стороны дома до другой, в истинно итальянском стиле, который делает любую спальню проходом в следующую комнату, но американская графиня, нынешняя владелица, отрезала от комнаты двадцать футов, добавив ей десять в виде ванной комнаты, а остальное отдала коридору. Эта спальня освещается одной из тех, уже описанных, высоких стеклянных дверей, которая выходит на террасу. Она поделена посредине какими-то полированными белыми колоннами толщиной с мое туловище, с дорическими капителями, поддерживающими по одной маленькой арке с каждого конца и одну длинную посредине, – это действительно образчик роскоши и весьма внушительный. Камин хорошего размера из белого мрамора, а резьба на нем – грациозного и изящного рода, характерная для той эпохи, которой, вероятно, лет четыреста. Камин и величественные колонны аристократичны, они признают свое родство и улыбаются друг другу. Это когда они не бранятся на остальные предметы в комнате. Передняя часть комнаты ослепляет кричащим рисунком обоев, отталкивающих по цвету и дешевых за пределами скупости сверхскупца. Задняя половина окрашена от пола до потолка в скучный, мертвый и омерзительный желтый цвет. Странно, что излюбленным цветом в Европе является желтый, посредством которого стена уродуется; я никогда не видел желтой стены, которая бы меня не удручала и не навевала тоску. Пол комнаты покрыт престарелым кошмаром в виде ковра, узор на котором необъятен и необуздан и чьи негодующие красный, желтый и черный цвета конфликтуют день и ночь и отказываются примириться. Имеется дверь, открывающаяся в ванную комнату, и на том же самом конце комнаты есть дверь, открывающаяся в крохотный холл, который ведет к другому удобству. Эти две двери строго следуют закону европейского жилища, будь оно выстроено для принца или для нищего. То есть они грубы, тонки, сделаны из дешевых непрочных планок – такие двери на американском Юге негры приделывают к своим курятникам. Они, как и все подобные двери на европейском континенте, вместо обычной круглой ручки имеют ручку на манер ручки буравчика. Она вывинчивает из гнезда винт, который не имеет пружин и ни за что не возвращается в это гнездо, кроме как по принуждению. Такую дверь невозможно захлопнуть, она просто отскочит обратно. Эта ручка буравчика цепляется за любую одежду, какая оказывается поблизости, и если можно ее порвать, то она ее рвет, если порвать невозможно, ручка останавливает того, кто внутри одежды с внезапностью, ожесточением и стремительностью, которые убивают в человеке все христианские чувства вне зависимости от того, что это за человек.
Спальня имеет по одной двери с каждого конца, так что кто угодно может протопать через любую из них в любое время дня и ночи, поскольку
СКАЧАТЬ
