Государство и право в Центральной Азии глазами российских и западных путешественников. Монголия XVII – начала XX века. Роман Почекаев

Чтение книги онлайн.

      Отдельные же священнослужители обладали реальным политическим авторитетом и могли существенно влиять на политику ханов, в том числе и на международном уровне. В качестве такового в посольской документации неоднократно упоминается Даин-Мерген-ланза – влиятельный священнослужитель, в свое время являвшийся духовным наставником Алтын-хана Шолоя-Убаши (нач. XVII в. – 1627 г.), который его «во всем слушал», а затем – и его наследника Омбо-Эрдэни, у которого, как говорили его приближенные русским послам, «с лабою [ламой. – Р. П.] все нераздельно»[82]. Как сообщал вышеупомянутый Я.О. Тухачевский, Даин-Мерген-ланза позволял себе даже публично выговаривать хану за его нежелание «шертовать» русскому царю, на что тот покорно отвечал, что ждал лишь его прибытия, чтобы совершить церемонию принесения шерти[83]. К этому священнослужителю московские власти даже отправляли отдельные посольства с официальными посланиями и дарами – например, в 1636–1637 гг. у него побывал сын боярский Бажен Константинович Карташев, а в 1638–1639 гг. – сын боярский Степан Иудич Неверов[84]. В 1686 г. боярский сын Спиридон Ходоногов был отправлен к Ундур-гэгэну[85]. Тушету-хан Чахундоржи (1655–1698), принимая в 1677–1678 гг. посольство сына боярского Ф. Михалевского и подьячего Г. Шешукова, сам направил послов в ставку хутукты, т. е. Ундур-гэгэна[86]. Помимо самого Богдо-гэгэна официальные контакты с московскими дипломатами осуществлял «шанзаб», т. е. шанцзотба, официальный «управляющий делами» главы монгольской церкви[87]. Наиболее влиятельные священнослужители также направляли собственных послов к московским властям, т. е. имели право осуществлять самостоятельные внешнеполитические контакты[88].

      Однако стоит отметить, что русские дипломаты, столь много внимания уделившие статусу монгольских церковных иерархов, являлись современниками весьма влиятельных глав русской православной церкви – таких патриархов, как Филарет (1619–1633) и Никон (1652–1667), титуловавшихся не только патриархами, но и «великими государями». Есть основания полагать, что московские послы могли в известной степени проводить параллели между высшим духовенством Московского царства и современных ему монгольских государств, рассматривая деятельность буддийских церковных иерархов в тех же категориях, в каких действовали представители русского высшего православного духовенства. По-видимому, неслучайно вышеупомянутое отождествление И. Петлиным «кутуфты» с патриархом.

      Также нельзя не упомянуть, что лишь после долгих лет дипломатических взаимоотношений московские посланцы осознали религиозную принадлежность монголов. Так, В.А. Тюменец в 1616 г. и Я.О. Тухачевский в 1635 г. стремились убедить Алтын-ханов «шертовать» «по своей мусульманской вере» «на куране» [Коране. – Р. П.][89], как и ряд последующих дипломатов. И лишь уже в 1670-е годы московские послы уже определенно сообщают о поклонении СКАЧАТЬ