Разговор с отцом. священник Владимир Зелинский

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ режим, отца моего не выносили сугубо. Он был сильно виноват перед очень почитаемым, можно сказать, любимым Вяч.В. Ивановым, называемым всеми Комой, которого выгнали из университета по жалобе (получилось, что доносу) отца.

      Проходной балл был 18 из 20 возможных, и, чтобы этот проходной балл набрать, мне надо было во что бы то ни стало получить пятерку на последнем экзамене по английскому языку. Даже четверки было бы недостаточно, ибо из-за этой судьбоносной единички перекрутилась бы вся моя жизнь; в октябре меня неумолимо ждал бы призыв. Тогда армия была не год, а три – три года неволи и военщины, а за ними жизнь пошла бы уже как послесловие к «капитуляции перед государством», как Бродский назвал армейскую повинность. Филологический факультет давал мне военную специальность переводчика и даже низшее звание офицера запаса после его окончания, так что рекрутчина исключалась. (Не будь сего обстоятельства, я бы поступал на философский, но там военной кафедры не было, и мужской пол шел туда, уже отслужив.) Но случилось так, что добрая моя приятельница Наташа Камышникова в то время брала уроки английского у той самой преподавательницы, Елены Сергеевны Турковой – благодарная память ей, – которой и предстояло принимать у меня экзамен и на нем меня наказать. Разговорившись, назвав мою фамилию, случайно узнав от нее о таковом замысле, Наташа убедила Елену Сергеевну в том, что яблоко от яблони откатилось далеко, что я другой, им свой, обижать меня не надо, и так я получил пятерку, хотя экзамен, помню, сдал отнюдь не блестяще.

      До того я прожил свое детство и последетство как оставленный ребенок (мне шел четвертый год, когда отец ушел из семьи), и самое яркое младенческое воспоминание о жизни с ним как с действующим отцом, а не просто с близким родственником, отдельно живущим, была недолгая, недлинная, нечастая его прогулка по кабинету со мной, младенцем, на руках, под мурлычащее «Утомленное солнце», служившее колыбельной. Я сохранил это «солнце» в памяти детским секретом, предполагая, что песни такой вообще не существует в природе, что она – отцовское изобретение, связанное с каким-то личным его опытом, но в следующий раз услышал ее уже немолодым человеком в одноименном фильме Н. Михалкова. Потом разыскал эту мелодию в интернете и даже в изначальном виде по-польски: Ostatnia niedziela.

      Так, засыпая с утомленным солнцем, я видел с высоты отцовских рук загадочно молчавшие, но породнившиеся с моим детством книжные полки, за которыми дружелюбно темнели корешки книг. С тех пор я всегда инстинктивно стремился к тому, чтобы моя жизнь вписалась в панораму тех книжных башен с их запасами неведомой премудрости, с их далью кем-то прожитых жизней, свернувшейся за стеклами. Через лет шестьдесят после тех прогулок по кабинету, в 2008 году, в Италии мой 22-летний сын, не ведая об этом раннем впечатлении, напишет стихотворение Моему отцу. Привожу отрывок в оригинале:

Al mio Padre

      Nella tiepida stanza

      Un soffio soffuso

      Di palpetanti candele

      Si spande..

      Vagando, in abissi

      Stellati t’immerge

      E tra scaffali di libri,

      Vetusti sapienti,

      Dalla tua mente

      Colano sferiche gioie,

      Sogni, speranze…

      Non СКАЧАТЬ