Письма без адреса. Глеб Пудов

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ многих народов. Облака не двигаются, словно приклеенные. Вообще им свойственно позёрство. Они любят быть не просто облаками, а сюжетом стихотворения, например. Такова их особенность.

      А я уже собираюсь обратно, к монастырю.

      Мой «железный конь» отдохнул. Хотя по тому, как он себя сегодня вёл, ему более пристало звание «железного козла». Вечереет. Джинсы высохли и стали «деревянными». Когда я собирался, в спешке забыл переодеть джинсы на более дырявые штаны. И вот первых больше со мною нет, не подлежат даже приблизительной реконструкции, ибо дорога на Муксалму – запоминающаяся песня, из которой ни слова не выкинешь. Джинсы, выдержавшие киевскую горилку, стамбульский чай, стокгольмский капучино, не вынесли местных природных условий. Пали жертвой моей несобранности.

      2. Сегодня второй день моей поездки. Утро. За окном – бледный мир, состоящий из туч, моря и пожухлой зелени. Мёртвая тишина. А в Петербурге сейчас – рабочее утро: треск, шум, вонь, мат (всё же – культурная столица). Здесь этого нет. И слава Богу. Здесь я один и никто от меня ничего не ждёт. Как у Бродского: «как хорошо, что на земле меня никто любить до смерти не обязан» (кажется, неточно, но смысл сохранил). Впереди – чай в немилосердно остывшей за ночь комнате и путь на Секирную гору. В годы СЛОН там находился женский штрафной изолятор. Прекрасны сии места, да смертью пахнут. До вечера, прекрасная Энн.

      …Провёл чудный день вдали от посёлка. На велосипеде уехал далеко-далеко. Так далеко я, кажется, на Соловках ещё никогда не заезжал. Обнаружил невероятные места. Их совершенство ещё более подчёркивалось полным отсутствием людей. Как всегда. Представь: зеркальная гладь озера, в которой отражаются тучи; птицы, беззвучно летящие над водой; жёлто-красная листва деревьев и – надмирный покой. Тишина. Страшная тишина. Вокруг, под ногами, – море черники и грибов. Мшистые валуны фланкируют общий пейзаж.

      Я долго сидел на берегу. Мысли в голове ползали, как тараканы в гнилой крестьянской избе. Но потом стало легко-легко, я даже немного начал любить людей.

      Секирная гора совершенно «убила», и это «убийство» началось ещё с посёлка. Церковные власти используют труд строителей из Средней Азии (вероятно, в погоне за дешевизной, как и светские правители). Я ничего не имею против граждан Средней Азии, но не здесь. Поднимаюсь к вершине Секирки, роса блестит на листьях, в тишине ветер качает ветвями елей, и вдруг слышу таджикскую речь. Какой-то узкоглазый гражданин, сидя на деревянной лавочке у могилы, рядом с которой указано «25 человек», преспокойно разговаривает по сотовому телефону! Это было подобно страшному сну.

      Завтра по плану идти пешком в леса с рюкзаком, полным одежды и еды, на весь день. Почему пешком? Потому что некая часть моего тела наотрез отказывается садиться на велосипед в ближайшее время. Пусть – зато все леса и озёра будут принадлежать мне. Смогу хоть песни петь…

      Г.А., Соловки.

      Письмо 3. Об острове

      Здравствуй, здравствуй, дорогая Энн!

СКАЧАТЬ