Двойная эмиграция. Катарина Байер

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ будни, состоящие не из дня и ночи, а из частей человеческих тел. Дни и ночи перемешались, времени на отдых не было вообще. О еде мы напрочь забывали. Солдат привозили одного за другим – мы их очищали от грязи и крови, потом штопали, перевязывали и выхаживали. Выходить удавалось далеко не всех – примерно каждый пятый раненый умирал. В перерывах между штопками и перевязками надо было ещё успевать принимать от санитаров, сопровождавших раненых, документы, регистрировать поступивших, выписавшихся и умерших в разных журналах, формировать списки умерших солдат и отправлять их с курьерами в разные инстанции…

      В нашем полевом госпитале было восемь врачей-хирургов. Все они целыми днями были заняты на операциях, а мы им помогали, как могли. Каждому врачу по штату полагалось иметь пять-семь медсестёр, и наш госпиталь, казалось бы, просто кишмя-кишел медицинским персоналом. Однако, раненых было так много, что мы работали по полторы-две смены подряд.

      Перед сложными операциями врачи заставляли нас вкалывать солдатам морфий, чтоб они не чувствовали боли. Самое интересное начиналось потом – после операции, когда солдаты отходили от наркоза…

      В послеоперационном блоке в этот момент должен был обязательно находиться офицер-дознаватель, который тщательно фиксировал в толстой тетради результаты их поведения, а солдаты изощрялись кто во что горазд, порой начиная вести себя совсем неадекватно: кто орал песни, кто дико ругался страшными словами, кто во весь голос кастил своё начальство, кто вспоминал любовные приключения, а кто-то начинал говорить совершенно не на немецком языке… Таких солдат после их иноязычных высказываний куда-то увозили, и мы их больше не видели… Конечно, мы догадывались, что с ними происходило, но обсуждать это не рисковали – война есть война.

      Немцы вообще народ очень закрытый – они не считают правильным, (в противовес русским) вести друг с другом душещипательные беседы, делиться радостью или горем. Они привыкли все свои проблемы решать сами, ни на кого не надеясь и ни с кем лишний раз не откровенничая. Прожив шестнадцать лет в Германии, я имела возможность убедиться в этом многократно. Но та атмосфера страшного недоверия, которая окружала нас в этом госпитале, пугала всех – и врачей, и медсестёр. Мы опасались не только офицеров-дознавателей, которые только и шмыгали по узким госпитальным коридорам туда-сюда – мы боялись даже друг друга. Ни о какой дружбе сейчас речи не шло, хотя до начала войны мы вместе с некоторыми из сестёр милосердия служили в Мюнхенском госпитале и даже немного приятельствовали. Но страх за свою собственную безопасность разрушил даже эти приятельские отношения.

      Мы знали, что по требованию офицера-дознавателя некоторые врачи умышленно заставляли нас вводить некоторым солдатам, подозреваемым в неблагонадёжности, приличную дозу морфия, а потом приглашали офицера-дознавателя в послеоперационный блок. Нередко врачи и сами писали доносы на раненых солдат, если замечали в их поведении что-либо странное. Манипуляции с морфием СКАЧАТЬ