Он сам! На какой козе подъехать к своему ребенку. Елена Свитова

Чтение книги онлайн.

      Пытаемся!

      А они очень сопротивляются.

      Мой сын стал сопротивляться с самого начала, досидев в животе до сорок третьей недели и не отваживаясь родиться, даже когда решил: из меня его, извиняюсь, выдавили.

      А это, скажу я вам, какая-то из пренатальных матриц, если руководствоваться трансперсоналкой: принял решение не рождаться – теперь всегда придется тянуть за уши.

      Или… не придется?

      Я – тянула.

      Доразвивала за первые три месяца до такой степени, что невропатолог счел это чудом: он пытался нас успокаивать вначале, чтобы мы не ждали быстрых результатов, что повернется, сядет, пойдет – но позже, позже, пусть оклемается после таких ужасных родов, эму потребуется больше времени, чем другим детям, это не страшно, подождите.

      А тот и повернулся, и сел, и пополз, и пошел в сроки, опережающие среднюю статистику.

      Вот ведь тревожные перестраховщики! Массажи, книжки, ванны, Бродский во время кормления – а как еще-то? Я и не знала, что можно по-другому.

      Вычитала, что нельзя пыль вытирать, когда кормишь.

      Потом – вытирала.

      А с ним – никогда.

      Вычитала, что надо кружочки разноцветные над кроваткой повесить.

      Чтобы цвета учился различать.

      Висели.

      Следующих младенцев и в кроватке редко оставляла, под бок – и спать. Какие кружочки? Мир такой разноцветный!

      А его – никогда.

      Под бок-то.

      Не дай боже, задавлю.

      Страшилок было немеренно!

      Ох, а эти бутылочки… С десяток бутылочек с разными лекарствами, порошками, каплями; одни – до еды, вторые – в еду, третьи – после, четвертые – между.

      Какая же я была бедная!

      Помню, как плакала с ним вместе.

      Не помогали ни врачи, ни диеты, ни схемы, ни смены питания: ребятенок всегда, всегда плакал.

      Это очень выматывало.

      Нам говорили: подождите месяц, все пройдет.

      Я говорила: я до завтра не доживу.

      Потом нам говорили: в полгода все наладится.

      Я немела.

      Потом – что в год проблемы уйдут в прошлое.

      Я нервно смеялась.

      Когда в садике сыночек не давал мне выйти из группы, чтобы заскочить с каким-нибудь списком к какой-нибудь заведующей или медсестре, визжа и цепляясь за ногу – а надо учитывать, что это была группа, в которой я работала, поэтому с ним никогда, никогда не расставалась! – я уже малость злилась.

      Потом злилась всерьез.

      Сын вырос внутри моей злости и своих истерик. «На ючки!» – вытягивал он ручешки и бежал, бежал за злющей мегерой. А потом злющая мегера била его носом об тетрадку – с пяти лет! И до… стыдно сказать! Как-то заехала ему по маковке, когда не мог (я считала – не хотел) то ли съесть благотворный для его тогдашнего желудка, но ненавистный, рис, то ли СКАЧАТЬ