За тридевять земель. Екатерина Мекачима

Чтение книги онлайн.

      Мирослава нахмурилась: в памяти было только то, как она с сестрой собиралась на Красную Весну. Далее начиналась чёрная пелена. И чем больше старалась девушка вспомнить, тем темнее становился морок.

      – Я не помню, – покачала головой Мирослава и посмотрела в серые, обрамлённые морщинами глаза матери. – А что Забава говорит?

      – Забава вообще не хочет рассказывать о празднике. – Матушка вздохнула и опустила взгляд. – Даже отец не смог разговорить твою сестру – ходит чернее тучи, будто сам Полоз ей на Весне явился, храни нас Сварог. Даже запрет отца не выходить из дома твою сестру не вразумил. – Мать снова посмотрела на дочь. – Медовухи небось обе напилися, да? И этот Вель постоянно о твоём здравии спрашивает, у калитки всё околачивается. Женихалась с ним уже?

      Мирослава непонимающе смотрела на матушку, которая строго глядела на неё.

      – Кто такой Вель? – спросила Мирослава.

      – Ты даже не помнишь того, кто тебя на руках в избу принёс? – строго спросила мать. – Неужели медовуху пили?

      Мирослава подвинулась ближе к матери и взяла её теплую грубую ладонь.

      – Матушка, я правда ничего не помню, – искренне говорила Мирослава. – Последнее, что в памяти моей, – как мы с сестрой на праздник одеваемся. Даже не помню, как из дома вышла.

      Мать строго покачала головой и убрала свою ладонь из рук Мирославы.

      – Не думала, что вы так нагуляетесь, – вздохнула матушка и поправила на голове платок. – Одна как туча чёрная, вторая с похмелья второй день прийти в себя не может. Не будет вам более праздников, малы́е ещё да глупые. – Матушка поднялась со стула и строго посмотрела на дочь: – Есть хочешь? Кашу принести?

      – Нет, – растерянно ответила Мирослава. Происходящее походило на дурной сон, от которого никак не удавалось проснуться.

      – Может, молока налить?

      Мирослава отрицательно покачала головой.

      – Тогда оденься, коли силы есть. Скоро волхв придёт. Может, успеешь до его прихода отобедать. – Мать вышла и закрыла занавеску, оставив Мирославу одну.

      Мирослава села на край постели: голова кружилась, тело было ватным и слабым. Девушка дотронулась до лба тыльной стороной ладони – холодный. Жара нет. И памяти тоже нет. Но более всего удивляло Мирославу душевное спокойствие: она не чувствовала ни мук совести, которые обычно испытывала, когда бранили родители, ни беспокойства о том, почему не помнит праздник. Не помнит – значит ещё не время.

      Мирослава медленно встала, подошла к скрыне, что стояла подле постели, достала оттуда вещи. Сняла ночную рубаху, надела дневную, повязала понёву. Взяла гребень и зеркальце, чтобы волосы убрать в косу, и замерла: в тусклом отражении её лицо виделось неестественно бледным. «Даже если я и пила медовуху, – думала Мирослава, – она не могла сотворить со мной такое. Чтобы день проспать и встать мертвенно-бледной». Но и увиденный в зеркале облик не нарушил спокойствия Мирославы: она заплела СКАЧАТЬ