Настало времечко…. Николай Самохин

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ новую дали! – свирепо закричал он, увидев нас. – Пропади она пропадом! С ванной! Чтоб ей ни дна ни покрышки!

      Шифоньер скрипел, потрескивал, упирался и никак не хотел влезать. Рядом стоял молодой шофер, курил и презрительно сплевывал в снег.

      – Папа, – сказал я. – А ведь Кондратьич сердится не на квартиру, а на свой шифоньер. И если смотреть глубже – то на пережитки, – ведь шифоньер ему в новой квартире не понадобится.

      Папа заморгал, открыл рот и удивленно посмотрел на меня.

      – Ты вот что, – сказал он наконец, – не умничай. Понимать много начал.

      В это время что-то громко треснуло, у шифоньера отвалилась дверца, и на снег выкатилось несколько узлов.

      – Гори оно все синим огнем! – закричал Кондратьич и пнул ногой шифоньер с оградкой. Потом, воодушевившись, он выбросил из кузова фикус и какую-то картину, на которой был изображен не то слон, не то чайник. Кондратьич бросал и приговаривал:

      – К чертовой матери! К чертовой матери!..

Со всеми удобствами

      На другой день переезжали все остальные. В новой квартире нам достались две комнаты, а в третьей поселилась Елизавета Степановна. Лэя Борисовна и Кондратьич заняли соседнюю квартиру. Мы разместили всю мебель, и еще осталось много свободного пространства. Мама вдруг сделалась очень задумчивой и все ходила, ходила по комнатам, словно что-то потеряла. Славка забрался в ванную, открыл все краны и запустил свой пароход. Папа сел на диван и развернул газету. Ему попалась заметка о нашем доме, и папа прочитал ее вслух.

      – Видали! – кричал он. – «В новом доме есть лифт»! А вы говорили!

      Мы ничего не говорили. Мы со Славкой даже два раза прокатились на этом самом лифте. Но одно дело – кататься, и совсем другое – читать об этом в газете, и папа продолжал выкрикивать:

      – Ого! Дом снабжен мусоропроводом!

      Мама вздохнула. Полчаса назад мы выбросили в мусоропровод яичную скорлупу.

      И вдруг к нам вошла Лэя Борисовна. Вошла и попросила ложку соли.

      – Чего же ложку! – радостно сказала мама. – Вот, берите! – и дала Лэе Борисовне целую пачку.

      Лэя Борисовна села на табуретку посреди комнаты и вдруг… заплакала.

      – Всю жизнь я топила печку, – всхлипывая, говорила она, – и когда носила Шелю, и когда Шеля родилась, и когда Исака забрали на фронт, и когда он не вернулся оттуда. Я все топила и топила. И колола дрова, и носила воду… А теперь у меня паровое отопление, у меня, можете себе представить, ванна и горячая вода…

      Когда Лэя Борисовна дошла до мусоропровода, открылась дверь и появился Кондратьич в калошах на босу ногу. Кондратьич не стал здороваться, но и не закричал. Он потоптался на месте, покашлял и сказал:

      – Старуха пирог соображает… На новоселье просим.

      Лэя Борисовна перестала плакать и закричала на Кондратьича:

      – Что соображает? Представляю себе, какой пирог может СКАЧАТЬ