Настоат. Олег Константинович Петрович-Белкин

Чтение книги онлайн.

      Йакиак не в силах пошевелиться. Страх сковал его маленькое, почти детское тельце, мелко дрожащее под толстой шинелью. Какое ужасное, тошнотворное чувство… «Существование – вот чего я боюсь».

      Минута молчания. Дункан кружит по кабинету, то и дело наступая тяжелым кованым сапогом на осколки стакана. Последняя волна гнева бессильно бьется о скалы, оставляя в душе Начальника следствия лишь стыд да полынную горечь досады.

      – Прости, Йакиак! Я сорвался… Не должен был – это недостойно, подло, неблагородно… – Дункан виновато смотрит на своего крошечного собеседника. – Но пойми и меня тоже: наше расследование – это все, что осталось… Провал будет стоить мне жизни. Нет-нет, никто меня тронуть не посмеет – в случае неудачи я сам наложу на себя руки. Вот почему, дорогой Йакиак, я столь вспыльчив, резок, несдержан… Прости! Надеюсь, ты понимаешь…

      Что я наделал? Малыш едва дышит… Он, конечно, виновен – но нельзя, нельзя давать волю эмоциям; они губят, пожирают тебя изнутри! Надо собраться! Оглянись, Дункан, к чему ты пришел – расследование поглотило тебя целиком; не ты занимаешься им – оно раскрывает тебя…

      И вообще: что делать дальше, куда идти, в каком направлении двигаться? Может, просто сфабриковать улики?! Преступник был бы вздернут; Курфюрст, несомненно, повержен; ну а Деменцио, пожалуй, я сослал бы в Березов – пускай гниет там, снедаемый малодушием, своей змеиной, желчной натурой.

      Мечтать, конечно, не вредно! Но я ведь знаю, твердо знаю, что оного никогда не случится – подбросить улики не позволит мне совесть. Мой путь – это путь чести. Тем более что чем дольше идет дело – а точнее, чем дольше оно топчется на одном месте, – тем менее я уверен в виновности Настоата… Боже, какое все-таки дикое, пугающее имя! В нем словно заложена вся печаль мира – и почему Йакиак этого не замечает? Ладно, не время предаваться раздумьям – пора утешать Малыша, исправлять последствия собственной импульсивности!

      Обойдя пыльный, шатающийся стол, переживший не одно поколение Начальников следствия, Дункан склоняется над сжавшимся в комочек, испуганным Йакиаком и по-отечески обнимает его содрогающееся в рыданиях тело. Господи, он совсем как побитый котенок – такой же крохотный, беспомощный, затоптанный жизнью… Какой я мерзавец – самому от себя тошно!

      И видит Дункан, как маленькие ручки Йакиака в страхе сжимают обитый бархатом подлокотник старого кресла; и слышит он, как кабинет наполняется тонким, жалобным плачем. Шарф упал с исхудавшей, покрытой шрамами шеи; слезы, горькие и обжигающие, текут по щекам, капая на бордово-красную, под цвет человеческой крови, шинель – роскошную, заботливо вычищенную, с щегольскими иссиня-черными отворотами.

      – Дружище… Прости! Я не хотел… Просто сорвался! Ты же знаешь, как я тебя ценю, уважаю! Как восхищаюсь твоим острым, пытливым умом и неподдельной, подкупающей искренностью! Без тебя я – да все мы, все Великое следствие – словно без рук… Обещаю: больше тебя никогда СКАЧАТЬ