Президентская историческая библиотека. 1941—1945. Победа. Проза. Том 1. Михаил Шолохов

Чтение книги онлайн.

      – Вот видите, товарищи, как мы удачно стали немцу, что называется, поперек горла.

      И он ушел в сторону совхозной площади.

      Красноармейцы копали окопы вдоль дороги, рыли ямы для истребителей танков.

      Красивый и нагловатый Жавелев негромко спросил у Родимцева:

      – Верно, Родимцев, ты первый на склад немецкий ворвался? Там, говорят, часов сто дюжин было?

      – Да, уж добра не то что внукам, правнукам бы хватило, – сказал Родимцев.

      – Взял на память чего-нибудь? – подмигнул ему Жавелев.

      – Что ты, ей-богу, – испуганно сказал Родимцев, – мне натура не позволяет, мне отвратительно к его вещам прикоснуться. Да и зачем брать – я веду свой смертный бой.

      Он оглянулся и сказал:

      – А Игнатьев-то, Игнатьев – мы раз ударили лопатой, он три. Мы вдвоем один окоп, а он один два выкопал.

      – И поет еще, сукин сын, – сказал Седов, – и ведь двое суток не спал.

      Родимцев прислушался, поднял лопатку.

      – Ей-богу, поет, – весело сказал он, – что ты скажешь!

      Мария Тимофеевна Чередниченко, мать дивизионного комиссара, темнолицая семидесятилетняя старуха, уезжала из родной деревни. Соседи звали ее ехать днем, но Мария Тимофеевна собралась напечь на дорогу хлеба, он должен был поспеть лишь к ночи. А утром уезжал председатель колхоза, и она решила ехать с ним. Внук, одиннадцатилетний Леня, приехал гостить к ней в деревню, после окончания занятий в киевской школе, недели за три до войны. С начала войны она не получала писем от сына и решила везти внука в Ворошиловград[40], к родителям его покойной матери, умершей три года тому назад. Дивизионный комиссар уже несколько раз просил мать приехать к нему, – в большой киевской квартире ей бы жилось удобней и легче. Она ежегодно ездила к нему гостить, но обычно проводила у сына не больше месяца. Сын возил ее кататься по городу, она была два раза в Историческом музее и любила театр. Посетители театра с интересом и почтением смотрели на высокую строгую старуху-крестьянку с морщинистыми трудовыми руками, сидевшую в первом ряду партера. Сын приезжал обычно перед последним действием. Он освобождался очень поздно. Они шли по фойе рядом, и все расступались, давая им дорогу – прямой строгой старухе с черным платком на плечах и такому же темнолицему, строгому, похожему на нее лицом военному в высоком звании дивизионного комиссара. «Мать и сын», – негромко говорили женщины, оглядываясь.

      В 1940 году Мария Тимофеевна болела и не приехала к сыну. Он в июле, по дороге на маневры, заехал к ней на два дня. И при этой встрече сын просил Марию Тимофеевну переехать в Киев. После смерти жены жилось ему одиноко, и он все боялся, что Леня растет без женской ласки. Да и огорчало его, что мать в свои семьдесят лет продолжает работать в колхозе, носит от дальнего колодца воду, сама рубит дрова. Она молча слушала его рассуждения, поила его чаем в саду под яблоней, которую при нем посадил СКАЧАТЬ