Между нами, девочками. Наталья Нестерова

Чтение книги онлайн.

      В комнате сидели гости – две сестры Анны Петровны и две подруги. Большего количества людей в их доме не собиралось.

      По насмешливому тону Инны Борис понял, что прощён.

      Но уточнил:

      – Больше не дуешься на меня?

      – Живи, расстрига. Хотя тебе в женщинах нравится способность белое принимать за чёрное, – напомнила Инна, – должна тебя разочаровать. Иногда, по прошествии времени, мы всё-таки различаем цвета.

      – Это следует понимать как завуалированное извинение?

      – Много хочешь.

      «Кажется, я с ним кокетничаю, – подумала Инна. – Вот новость».

      – А что луговая собачка? – спросил Борис, улыбаясь.

      – Сгинул, слава тебе господи.

      – Так уж преувеличивать не стоит.

      – Чего-чего?

      – Я вовсе не господь.

      Инна перекладывала с противня, вынутого из духовки, мясо и картофель на блюдо. Обожгла палец, засунула его в рот.

      Прошепелявила:

      – Скромность украшает… Когда больше хвалиться нечем.

      Борис стоял, прислонившись к косяку, сложив руки на груди. Улыбался и смотрел так, словно в первый раз разглядел Инну.

      Его последующие слова подтвердили это и повергли Инну в шок.

      – Ты похожа на породистую суку, не участвующую в воспроизводстве.

      Инна чуть не уронила блюдо.

      Борис подскочил, удержал, забрал блюдо, повинился:

      – Извини! Сука – это только половая принадлежность, ничего ругательного.

      – Ну, знаешь! – задыхалась от возмущения Инна. – Сам кобель!

      – Не отрицаю.

      – Ещё бы отрицал. К тебе Танька из семнадцатой квартиры несколько раз приходила, не заставала, к нам звонила.

      Танька, бесшабашная в детстве, весёлая и заводная, мальчишкам безотказная, превратилась в грязную алкоголичку, почти бомжиху. В её квартире был притон, который соседи разгоняли, как могли, – ведь пьянчуги дом спалят. Но саму Таньку жалели: добрая душа, хоть и пропащая.

      – Я ей один раз денег дал, – сказал Борис, – вот и привязалась.

      С блюдом в руках, он, оправдывающийся, был нелеп и трогателен.

      Но Инна сказала сурово, после каждого слова делая паузу:

      – Твои дамы. Их статус. Моральный облик. Ко мне. Никакого. Отношения. Не имеют. Будь добр! Не втягивай. Меня. В свои романы.

      – Можно подумать, когда-нибудь втягивал!

      – Вот и отличненько. Чего стоишь?

      – А что я должен делать?

      – Нести горячее в комнату гостям. Как всё-таки бизнес и, не побоимся этого слова, – разврат плохо влияют на мозги.

      – Да какой разврат-то?

      – Шагай, шагай, – подтолкнула Бориса Инна, – герой капиталистического труда.

      После маминого дня рождения прошло несколько недель. Инна жила в чётком ритме: СКАЧАТЬ