Дважды любимый. Светлана Макаренко-Астрикова

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ насмешливо протянула девушка. – Один французский писатель, не вспомню сейчас фамилии, сказал, что «терпение лишь крайняя степень отчаяния, замаскированная под добродетель». А я не люблю отчаяния. Кажется, даже не сумею никогда выразить его музыкой. Хотя, думаю, что оно похоже на большую птицу: ворона или орла, с очень цепкими когтями. Они, когти эти, впиваются в грудь, и тогда так трудно дышать. – Бледные щеки девушки внезапно окрасились румянцем, резко обозначились скулы. – А я люблю дышать полной грудью.

      – У тебя внутри много свободы. Тебе ее дала музыка. У сестер Бронте, наверное, ее было гораздо меньше, – все также тихо, но весомо проговорила Валерия Павловна. – Вересковая пустошь не могла им ее дать, увы!

      – Почему? Пустошь это ведь тоже – образ свободы. Она же была открыта всем ветрам! – Девушка пожала плечами, вздохнула. – Все равно – не понимаю.

      – Или, наоборот, пустоты, одиночества. Весь их порыв к свободе это – их книги, согласись?

      К этому времени спорщики, все трое, уже прошли на кухню – маленькую, тесную, но уютную, с нарядными, воздушными занавесками в кремовых воланах и красным эмалированным чайничком в белый горошек, весело свистящим на плите, и Валерия Павловна осторожно усадила ученицу на стул, неслышно передвигая чашки по нарядной скатерти. Антон Михайлович, повернул конфорку плиты, втянул в себя воздух:

      – Как корицей пахнет! Вкусно! Тебе сколько положить кусочков, дочка – хозяюшка?

      – Два хватит. Спасибо, папа. – Девушка уверенно взяла в руки протянутую тарелку с пирожным. – Мне вчера звонила Лиля Громова. У нее мама в больнице лежит.

      – А что случилось? – Валерия Павловна очень старалась не звякнуть ложкой о блюдце, но это ей не удалось. Она поморщилась, с досадой. – Что – то серьезное? Операция?

      – Нет. – Наташа говорила спокойным, бесстрастным голосом, но щеки ее по прежнему алели нервным румянцем. – Она наглоталась таблеток каких то. Пока Лилька в школе была, а Дима – у бабушки. От них отец ушел на той неделе.

      – Как ушел? Куда? В экспедицию что ли или командировку какую? – полюбопытствовал, неспешно глотая чай, Антон Михайлович.

      – Если бы, Па! Нет. К другой женщине. И записку оставил не Инне Сергеевне, а Лильке. Мол, «люблю Вас по – прежнему, будем общаться, но с Вашей мамой никак жить не могу, мы друг друга исчерпали. Колодец души – иллюзия». Спиноза несчастный! Они же с Лилькиной мамой семнадцать лет прожили, их что теперь – выкинуть в окно, эти годы? У Инны Сергеевны сначала сердечный приступ был, а потом она как – то стихла, разом потускнела. Лилька говорит, молчала и молчала, все время Таблетки собирала. Лилька считает, что это их бабушка виновата, Ангелина Петровна. Вам еще чаю, Валерия Павловна? Я налью.

      – Сиди, я сама. Но как же это – бабушка? – растерянно и удивленно проговорила Валерия Павловна, вспыхнув щеками и тонкой шеей. – Разве же она желала какого зла им всем? Такого СКАЧАТЬ