Чайка. Антон Чехов

Чтение книги онлайн.

      Войницкий. Не люблю я этой философии!

      Пауза.

      Елена Андреевна. У этого доктора утомленное, нервное лицо. Интересное лицо. Соне, очевидно, он нравится, она влюблена в него, и я ее понимаю. При мне он был здесь уже три раза, но я застенчива и ни разу не поговорила с ним как следует, не обласкала его. Он подумал, что я зла. Вероятно, Иван Петрович, оттого мы с вами такие друзья, что оба мы нудные, скучные люди! Нудные! Не смотрите на меня так, я этого не люблю.

      Войницкий. Могу ли я смотреть на вас иначе, если я люблю вас? Вы мое счастье, жизнь, моя молодость! Я знаю, шансы мои на взаимность ничтожны, равны нулю, но мне ничего не нужно, позвольте мне только глядеть на вас, слышать ваш голос…

      Елена Андреевна. Тише, вас могут услышать!

      Идут в дом.

      Войницкий (идя за нею). Позвольте мне говорить о своей любви, не гоните меня прочь, и это одно будет для меня величайшим счастьем…

      Елена Андреевна. Это мучительно…

      Оба уходят в дом.

      Телегин бьет по струнам и играет польку; Марья Васильевна что-то записывает на полях брошюры.

      Занавес

      Действие второе

      Столовая в доме Серебрякова. Ночь. Слышно, как в саду стучит сторож.

      Серебряков (сидит в кресле перед открытым окном и дремлет) и Елена Андреевна (сидит подле него и тоже дремлет).

      Серебряков (очнувшись). Кто здесь? Соня, ты?

      Елена Андреевна. Это я.

      Серебряков. Ты, Леночка… Невыносимая боль!

      Елена Андреевна. У тебя плед упал на пол. (Кутает ему ноги.) Я, Александр, затворю окно.

      Серебряков. Нет, мне душно… Я сейчас задремал, и мне снилось, будто у меня левая нога чужая. Проснулся от мучительной боли. Нет, это не подагра, скорей ревматизм. Который теперь час?

      Елена Андреевна. Двадцать минут первого.

      Пауза.

      Серебряков. Утром поищи в библиотеке Батюшкова. Кажется, он есть у нас.

      Елена Андреевна. А?

      Серебряков. Поищи утром Батюшкова. Помнится, он был у нас. Но отчего мне так тяжело дышать?

      Елена Андреевна. Ты устал. Вторую ночь не спишь.

      Серебряков. Говорят, у Тургенева от подагры сделалась грудная жаба. Боюсь, как бы у меня не было. Проклятая, отвратительная старость. Черт бы ее побрал. Когда я постарел, я стал себе противен. Да и вам всем, должно быть, противно на меня смотреть.

      Елена Андреевна. Ты говоришь о своей старости таким тоном, как будто все мы виноваты, что ты стар.

      Серебряков. Тебе же первой я противен.

      Елена Андреевна отходит и садится поодаль.

      Конечно, ты права. Я не глуп и понимаю. Ты молода, здорова, красива, жить хочешь, а я старик, почти труп. Что ж? Разве я не понимаю? И, конечно, глупо, что я до сих пор жив. Но погодите, скоро я освобожу вас всех. Недолго СКАЧАТЬ