Жизнь Клима Самгина. Максим Горький

Чтение книги онлайн.

      – Это не нужно помнить.

      У него была привычка беседовать с самим собою вслух. Нередко, рассказывая историю, он задумывался на минуту, на две, а помолчав, начинал говорить очень тихо и непонятно. В такие минуты Дронов толкал Клима ногою и, подмигивая на учителя левым глазом, более беспокойным, чем правый, усмехался кривенькой усмешкой; губы Дронова были рыбьи, тупые, жесткие, как хрящи. После урока Клим спрашивал:

      – Ты зачем толкался?

      – Хи, хи, – захлебывался Дронов. – Наврал он на Невского, – святой с татарами дружиться не станет, шалишь! Оттого и помнить не велел, что наврал. Хорош учитель: учит, а помнить не велит.

      Говоря о Томилине, Иван Дронов всегда понижал голос, осторожно оглядывался и хихикал, а Клим, слушая его, чувствовал, что Иван не любит учителя с радостью и что ему нравится не любить.

      – Ты думаешь – он с кем говорит? Он с чертом говорит.

      – Чертей нет, – строго заявил Клим.

      Дронов пренебрежительно заглянул в глаза его, плюнул через левое плечо свое, но спорить не стал.

      Ревниво наблюдая за ним, Самгин видел, что Дронов стремится обогнать его в успехах и легко достигает этого. Видел, что бойкий мальчик не любит всех взрослых вообще, не любит их с таким же удовольствием, как не любил учителя. Толстую, добрейшую бабушку свою, которая как-то даже яростно нянчилась с ним, он доводил до слез, подсыпая в табакерку ей золу или перец, распускал петли чулков, сгибал вязальные спицы, бросал клубок шерсти котятам или смазывал шерсть маслом, клеем. Старуха била его, а побив, крестилась в угол на иконы и упрашивала со слезами:

      – Матерь божия, прости, Христа ради, за обиду сироте!

      Потом, сунув внуку кусок пирога или конфекту, говорила, вздыхая:

      – На, Дронов, ешь, темная башка. Мучитель мой.

      – Отец у тебя смешной, – говорил Дронов Климу. – Настоящий отец, он – страшный, у-ух!

      Около Веры Петровны Дронов извивался ласковой собачкой, Клим подметил, что нянькин внук боится ее так же, как дедушку Акима, и что особенно страшен ему Варавка.

      – Чертище, – называл он инженера и рассказывал о нем: Варавка сначала был ямщиком, а потом – конокрадом, оттого и разбогател. Этот рассказ изумил Клима до немоты, он знал, что Варавка сын помещика, родился в Кишиневе, учился в Петербурге и Вене, затем приехал сюда в город и живет здесь уж седьмой год. Когда он возмущенно рассказал это Дронову, тот, тряхнув головой, пробормотал:

      – Вена – есть, оттуда – стулья, а Кишинев, может, только в географии.

      Клим нередко ощущал, что он тупеет от странных выходок Дронова, от его явной грубой лжи. Иногда ему казалось, что Дронов лжет только для того, чтоб издеваться над ним. Сверстников своих Дронов не любил едва ли не больше, чем взрослых, особенно после того, как дети отказались играть с ним. В играх он обнаруживал много хитроумных выдумок, но был СКАЧАТЬ