Нопэрапон, или По образу и подобию. Генри Лайон Олди

Чтение книги онлайн.

      Двое сидят у стола.

      Молчат.

      На краешке стола ночной бабочкой, уставшей от жизни, трепыхается под сквозняком клетчатый листок бумаги.

      Сплошь исписанный беглым, летящим, чужим почерком.

      Красным карандашом внизу обведен отрывок; отрывок без начала и конца.

      Двое сидят у стола.

      Молчат.

      Перед ними – несколько страниц, распечатанных на струйном принтере.

      Черные буквы на белой бумаге.

      Слова, слова, слова…

      Свеча первая

      Двое сидят у стола.

      Молчат.

      Начало и конец, которые только и ждут, чтобы их оторвали и перетасовали, сидят рядом.

      Молчат.

      Но это ненадолго.

      II. Нопэрапон. Свеча первая

      Итак, обыкновенно к нашему искусству приступают в семь лет, если считать со дня зачатия, и в шесть полных лет со дня рождения на свет. При занятиях театром в эту пору в самих по себе возникающих действиях ребенка непременно заложен некий совершенный стиль…

      1

      Cкорбный, пронзительный вскрик флейты из бамбука.

      Словно птица, раненная стрелой влет, тенью мелькнула над гладью залива… ниже, еще ниже…

      Упала.

      Рокот барабанчиков под умелыми пальцами.

      Высокий резонирующий стук туго сплелся с сухими щелчками, и все это на фоне сдавленных, как стон умирающего воина, глухих раскатов… тише, еще тише…

      Тишина.

      Нога в белоснежном носке – высоком, до колена – двинулась по кипарисовым доскам пола. С пятки на носок, легко проскальзывая, прежде чем утвердиться на светлых, без единого пятнышка или пылинки, досках.

      Так ходят монахи, безумцы и актеры.

      Рука с веером, чьи пластины были изукрашены по алому фону огромными пионами цвета первого снега, совершила безукоризненный жест «Ночью в одиночестве любуюсь луной» – край веера мимолетно коснулся левого плеча и застыл, ожидая неторопливого поворота головы.

      Костры вокруг помоста, за рядами безмолвствующих зрителей, дрогнули, бросили щедро отсветы на недвижную фигуру.

      Снова флейта – на этот раз протяжно, тоскливо, вздрагивая всем телом нервной мелодии.

      Барабаны молчали.

      Тени бродили по белому лицу, по женской маске, вдруг ожившей в ночи, полной теней, звуков и напряженного внимания.

      Голова запрокинулась, всплеснув прядями длинного, до пят, парика. Обилие света пламенем охватило маску, изменчивость наложилась на неизменность, и неживой лик на миг оживился ликованием.

      Тени – волнующие, завораживающие.

      Тени…

      Смятение чувств.

      Нога в белоснежном носке поднялась, притопнула. Одинокий звук, неожиданно гулкий из-за укрепленного под досками кувшина, не спеша побежал прочь, в темноту… дальше, еще дальше…

      Исчез.

      Как не бывало.

      Гортанный, растягивающий гласные голос давно уже был не столь силен, как в далекой молодости, когда с легкостью перекрывал шум взыскательной киотской публики, – но ведь и шум давно ушел в прошлое, став воспоминанием.

      Пылью СКАЧАТЬ