Мать Мария (Скобцова). Святая наших дней. Ксения Кривошеина

Чтение книги онлайн.

      А Ты мне силу дал,

      И я могла нести спокойно бремя кары.

      Пусть отдыхает он…

      Уходит на покой

      Усталый путник мой,

      И кару за него приму я без боязни.

      В любви моя награда!

      Чаша греха оказалась перевешенной чашей добра, победила любовь и великая жалость. Небесный суд оправдал Ималли: «…потерявший душу свою ради Меня, сбережет ее» (Мф. 2:28). Что касается Блока (в образе Мельмота), то он не хотел никакого спасения, особенно от Е. Ю., вероятнее всего, она многое нафантазировала, и подвиг спасения, на который она его толкала, был ему абсолютно чужд.

      В поэме есть описание белого дома, в котором живут Мельмот и Ималли, образ которого можно соотнести с тем, о чем Е.Ю. пишет Блоку: «Если я скажу о братовании или об ордене, то это будет только приближением, и не точным даже. Вот церковность – тоже не точно, потому что в церковности Вы, я – пассивны: это слишком все обнимающее понятие. Я Вам лучше так расскажу: есть в Малой Азии белый дом на холмах… И там живет женщина, уже не молодая, и старый монах. Часто эта женщина уезжает и возвращается назад не одна: она привозит с собой указанных ей, чтобы они могли почувствовать тишину, видеть пустынников. В белом доме они получают всю силу всех; и потом возвращаются к старой жизни».

      Работа над «Мельмотом» закончилась в 1917 году, а начиналась она в 1914-м в Джемете, или, как она его переиначила в письмах к Блоку, – Дженете. Так в Коране именуется рай, от арабского джиннат.

      Известный петербургский врач-гигиенист А. П. Омельченко и его семья дружили и были даже в далеком родстве с Пиленко. В военное лето 1917 года трое детей из семьи Омельченко (две девочки и мальчик) были приглашены Елизаветой Юрьевной провести несколько месяцев в Джемете: «Нас, скромных и очень застенчивых петербуржцев, встретили в семье Елизаветы Юрьевны как-то просто и приветливо. У Елизаветы Юрьевны была маленькая, лет трех-четырех, дочь Гаяна На греческом языке Гаяна – земная, как нам пояснила Елизавета Юрьевна. Девочка редко появлялась среди нас, но однажды, в ранние часы темного вечера, она пришла. На небе сверкали яркие южные звезды. Гаяна потянулась к окну и просящим голосом, обращаясь ко мне, сказала: “Дай мне звездочку, что тебе стоит?” Вопрос очень удивил и смутил меня. Елизавета Юрьевна любила рисовать. Рисовала она иногда при нас, в столовой, краскам, почти не пользуясь при этом карандашными набросками. Однажды я застала ее и моего брата Андрея (ему было 14 лет) за рисованием. Андрей дорисовывал красками этюд, сделанный с дома Пиленко – этого средневекового замка, как мы его называли, а Елизавета Юрьевна рисовала что-то на излюбленные ею библейские темы. Рисунки свои она потом охотно дарила нам. И они нам очень нравились. Иногда она вырезала из тонкого картона удивительные миниатюрные силуэты, предварительно не нанося на бумагу рисунка карандашом, мы очарованно смотрели на это, как на чудо… А еще она нам много читала из своей поэмы о “Мельмоте”, перед нами возникал таинственный незнакомец Мельмот, он то прилетал, то улетал на свои недоступные острова в Индийском океане, все это волновало СКАЧАТЬ