Повести о Ломоносове (сборник). Сергей Андреев-Кривич

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ посмотрел на нее при встрече, Ирина Семеновна заподозрила, что он о чем-то догадывается.

      Когда, уже к вечеру, они оказались с глазу на глаз, мачеха спросила Михайлу:

      – Примечаю я, будто сказать что-то мне хочешь. Тайное, что ли? Говори. Одни мы. Как скажешь, что до времени таишь, на душе легчает… – И насмешливо посмотрела на пасынка.

      – Понимаешь, матушка, чуть было не искупался я, а может быть, и того боле.

      – Что так?

      – Да лодка с течью, и с хитрой какой! Доска одна разболталась, а с виду и не скажешь. Хорошо, что заметил.

      – А как же ты в такой лодке по реке выплыл? Волна-то вон какая была!

      – Крутая.

      – Как же ты?

      – А я лодку зачинил. Сидел я на берегу, у края лозняков, не заметила ты меня. Как белье, которое у тебя расплылось, ты изловила да лодку подогнала, гляжу издали это я: вроде ты у носа лодочного что-то поправляешь. Как ты ушла, я к лодке – ну и благодаря тебе, матушка, все и увидел. Пришлось хорошенько гвоздями забить да еще и посмолить. Для такого случая и всю лодку проглядел, чтобы где не просаливала. Неровен час… Сама, матушка, о повреждении, видно, сказала бы мне, ежели встретились бы. Да не вышло. В гости, что ли, ввечеру куда ходила?

      Мачеха вплотную подошла к Михайле, схватила его за рубаху у плеч, притянула к себе. Тихо и бешено прямо в лицо Михайле просвистели сквозь сжатые зубы ее слова:

      – Да ты что, в кошки-мышки, что ли, играешь?!

      Михайло схватил мачехины руки, изо всей силы сжал их. Хрустнули кости, но мачеха не издала ни стона. Сдавленным, глухим голосом Михайло крикнул:

      – Не утонул! Нет! Жив – видишь?

      Ирина Семеновна отвела в сторону глаза и криво усмехнулась.

      Сняв со своей груди мачехины руки, Михайло отпустил их.

      – Великий гнев у тебя, матушка, в душе живет! Так гневливо и дела как следует не сладишь.

      Теперь терять Ирине Семеновне было уже нечего. Все открылось. Она села на корягу, скрестила на груди руки, подтянула края платка и с наглым спокойствием спросила:

      – Так. Отцу уж сказался?

      – Нет.

      – Почему? Не поспел?

      – Не потому. Нужды нет.

      – А ты не побрезгай.

      Обидные Михайлины слова так и резанули мачеху по сердцу, но она только скривила губы.

      – «Нужды нет»! – продолжала Ирина Семеновна. – Притворяешься. Не боюся я ни твоего рассказа, ни твоего оговора. Понял?

      – Понял. Правда, не боишься. Да и не след такого бояться. Гнева только своего бойся. В нем слепой становишься.

      – Не уразумею я тебя, Михайло. Это ты по христианству, по-доброму? Как тогда с быком? Или просто так – струсил?

      – Когда человек сильно сердится, случается, без веры говорит. И слова ему тогда не для правды, а для утешения самого себя.

      – Мудрость, мудрость… Глубина, ой глубина!

      – А в слове самая суть – правда. Для того оно и придумано.

      – Все-таки не пойму: с чего бы?

      – Ненадобен СКАЧАТЬ