Истории драматургии театра кукол. Борис Голдовский

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ театром. Позднее, став уже Великим Гете, он устроил в Веймарском дворце театр марионеток, где игралась в том числе и его «Комедия о Гансвурсте». Даже не будучи внимательным читателем, нетрудно заметить поразительное сходство «Ярмарки в Плундерсвейлерне» с «Фаустом». Это его черновой набросок; причем сам Гете писал о родстве и сходстве их конструкций.

      «Фауст» – кукольная комедия, которую знал каждый, которая игралась в каждом немецком городе и прошла путь от Эрфурта до Петербурга и Москвы, став своеобразным лейтмотивом жизни Гете. «…Идея этой кукольной пьесы, – писал он, – звенела и пела во мне на все лады, она повсюду была со мной… и была моим наслаждением в часы одиночества…» Читающий мир был поражен появлением первой части «Фауста», и мало кто понял, что слова «Посвящения» трагедии могли быть адресованы кукольному представлению:

      Вы вновь со мной, туманные виденья,

      Мне в юности мелькнувшие давно…

      Вас удержу ль во власти вдохновенья?

      Былым ли снам явиться вновь дано?

      Из сумрака, из тьмы полузабвенья

      Восстали вы… О, будь, что суждено!

      С легкой руки Гете в начале XIX в. на кукольную драматургию обратили внимание многие немецкие деятели культуры, искусства эпохи «Бури и натиска». Причем комические, сатирические, пародийные возможности этого театра интересовали немецких романтиков менее всего. На первый план выходили мистические, сакральные, сверхъестественные мотивы.

      Кукольная драматургия подобна магниту с двумя полюсами. Один полюс тяготеет к пародии, другой – к мистике. Любопытно наблюдение итальянского историка середины прошлого века Пьетро Ферриньи, который заметил, что «любовь северных народов к представлению марионеток зависела от особого склада ума и национального характера, привлекаемого всем, что загадочно или сверхъестественно»[100].

      Действительно, чем южнее, чем ближе к солнцу, тем европейский театр кукол веселее, комичнее, беззаботнее. Забираясь же все севернее, он становится серьезнее, мистичнее. Это уже не столько театральные персонажи, сколько идолы, духи, застывшие у храмов, дорог, курганов и стерегущие какую-то одним только им ведомую тайну бытия. Сюжет, способный рассмешить до слез итальянца и француза, в немецком варианте становится предметом мистических, философских размышлений. Так случилось и с историей Студента, влюбившегося в куклу; Во Франции это легкий кукольный водевиль, в Италии – веселый ярмарочный, чуть непристойный фарс, в Германии – мистическая драма Натаниэля из «Песочного человека» Э. Т. А. Гофмана.

      Это же относится и к гофмановским «Ночным картинкам», «Необычным мучениям одного театрального директора», «Щелкунчику», ко многим произведениям о куклах Людвига Тика (1773–1853), в частности, к его новелле «Ученое общество», пьесе «Синяя борода», «Кот в сапогах» и др.

      Но один из самых, пожалуй, показательных примеров – «Ночные бдения» БонавентурыСКАЧАТЬ