Кана чудес. Ольга Евгеньевна Сквирская

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ говорят. Я тут же вызвал «газель», погрузил – и вот… Этого нам хватит до конца зимы, – и Шурик снова взялся за пилу, чтобы распилить рейку на части.

      Сухие, крепко просмоленные доски вспыхивали в топке с одной спички, весело потрескивая и занимаясь ярким пламенем. В огонь мы подкидывали березовые поленья, и те долго и ровно горели, отдавая жар, и по всем комнатам распространялось блаженное тепло с запахом кошачьей жизнедеятельности, – видимо, за годы эксплуатации деревянный пол намертво впитал запах нескольких поколений домашних животных.

      – Ну, считай, что зиму пережили, – с облегчением сказал Шурик. – С легкой руки Виктора.

      Студия художника

      …Когда через год мы снова пригласили Медведя в гости, дом уже куда больше походил на «коттедж».

      Шурик отремонтировал сантехнику, покрасил стены, выложил полы кафелем. В гостиной стоял красивый камин, на тумбочке – аквариум, со второго этажа вовсю раздавалось птичье щебетание – там жили чижи, щеглы, попугаи.

      Мне было немного стыдно за скудный казенный обед, которым я накормила священника в прошлый визит, и на этот раз я расстаралась: запекла свинину в духовке, предварительно нашпиговав чесноком и обмазав специями. И винцо купила поприличнее.

      И тут случилось нечто странное: зайдя в дом, подняв голову к потолку, высоченному, согласно архитектурному замыслу мужа, отец Виктор вдруг произнес загадочную фразу:

      – Ваш дом для меня – это студия художника.

      «При чем тут это, у нас все сплошь музыканты, а не художники», – удивилась я про себя.

      Его слова я вспомнила через несколько лет, когда все стены были плотно увешаны картинами. Моими собственными, между прочим.

      …Ничто не предвещало, что я начну рисовать.

      Но как только я потеряла работу в католической киностудии, у меня появилось свободное время. Неожиданно для самой себя я вдруг записалась в изостудию для взрослых. Там учили рисовать сангиной и маслом, пастелью и гуашью.

      Глаза боятся, а руки делают. На моем мольберте проявлялись то натюрморты, то пейзажи. Дочка специально покупала для меня цветы, и долгими зимними вечерами я рисовала розы и хризантемы. Каждый незрелый плод моего творчества мы торжественно вешали на стену. Настоящие глиняные горшки на кухонной полке соседствовали с абсолютно такими же настенными горшками в рамочках.

      У меня появилась мания: прежде чем что-то съесть или выпить – яблоко, помидор, гранат, даже бутылку пива, – я вначале должна была их нарисовать пастелью или акварелью, и увековеченная еда «перемещалась» на стену.

      У нас завелись рыжий кот Бегемот и черная кошка Гелла, – и их портреты тут же появились на мольберте, затем на стене.

      Инга как-то купила себе огромные синие «гриндера», чтобы носить их с женственным платьем, – вот такая странная причуда молодой джазовой певицы. Я не удержалась, зарисовала правый ботинок устрашающего вида. А потом – левый, в другом ракурсе. Оба ботинка я СКАЧАТЬ